Повелитель четверга. Записки эмигранта. Игорь Шестков
Читать онлайн книгу.
не живет много выходцев из бывшего СССР), смотрел на эти жгучие алые цветы с темными крестами вокруг пестика и вдруг…
Чудесный их цвет зашвырнул меня на родину… лет на пятьдесят пять назад. Ничего не поделаешь, старею.
Перенес прямо в нашу крохотную кухоньку в университетском доме на улице Панферова.
На следующий день меня должны были принять в пионеры, и мама гладила мой новый пионерский галстук, красный как берлинские маки, который, как было написано на плакате, висящем на стене школьной пионерской комнаты, «пламенно горит и тремя концами словно говорит… с комсомолом, с партией дружба велика, связь трех поколений как гранит крепка».
Как же тут все знакомо… убого…
Вот и моя комнатка, узкая лежанка, старый письменный стол, скрипка, тетрадки, конструктор, книжный шкаф, фарфоровая лошадка на полке, любимые книжки… остров сокровищ… дети капитана гранта… копи царя соломона. Кактус.
На подоконнике – два небольших лимонных деревца.
Они погибнут через несколько лет от холода. Уехали отдыхать в Дом отдыха и забыли закрыть форточку в морозы.
Покрытая старой маминой ковбойкой клетка с щеглом Сёмой.
Через год или через два, кажется, я выпустил его, в августе…
Сколько дней или лет ты прожил на воле, Сёма? У нас тебе было неплохо, газету в клетке и воду я менял каждый день… корм покупал в Зоомагазине на Ленинском. Ты даже пел в неволе и смешно разговаривал сам с собой на своем языке, но в твоем пении слышалась тоска… по лесу, по полю, по свежему ветерку, по другим щеглам и щеглихам. И я отпустил тебя… открыл настежь двустворчатое окошко и приподнял решеточку-гильотину. Ты вылетел не сразу… посидел рядом с выходом, почистил клюв, осмотрелся, выпорхнул и был таков.
Я смотрел, как ты летишь, воспаряешь в небо. Через несколько секунд ты исчез в московском мареве. Навсегда… Я был так рад за тебя. На маминых ресницах я заметил слезы.
Плакала она и в тот вечер, гладила на кухонном столе мой первый галстук и плакала. От покрывавшей галстук влажной марли валил пар. Мама трогала утюг мокрым пальцем, утюг грозно шипел, и вспоминала, как ее саму принимали в пионеры в нетопленном военном классе их подмосковной школы. Галстук ей бабушка вырезала из своей старой блузки. Из-за горизонта доносилось грозное буханье пушек. Немцы рвались к Москве. Бабушка тихонько шептала дочке: «Не бойся, глупенькая, хуже не будет».
…
Вечером перед приемом я не находил себе места от волнения. Меня, советского третьеклассника, особенно волновал переход как бы на новый этаж жизни. Кажется, я не верил в сомнительные лозунги коммунистической пропаганды (утверждавшей, что пионер… с компасом в кармане и глобусом в руках, с линейкою подмышкой и змеем в облаках… он честен и бесстрашен на суше и в воде, товарища и друга не бросит он в беде… в трамвай войдет калека, старик войдет в вагон – и старцу и калеке уступит место он), но и иммунитет от ее ядов я еще в себе не выработал, внутренний бунт еще не поднял. Это произошло позже, во время вступления в комсомол, как реакция на попытку агрессивного промывания мозгов.
Но и бесследно для меня, эта, вторая после «октябрятской», государственная идеологическая атака не прошла.
Особенно меня почему-то волновал этот алый галстук, который я отныне должен буду носить на шее, знак принадлежности к пионерской дружине имени малолетнего героя Полесской крепости Петра Коростяного, который отказался покинуть крепость, а потом что-то там геройски переплыл. Уже во времена перестройки мне случайно попал в руки его некролог. Оказалось, пионер-герой попал таки к немцам в плен и несколько лет батрачил в Эльзасе, после окончания войны был возвращен на родину, где связался с нехорошими парнями и загремел в лагерь за бандитизм, получив сталинский четвертак, но вышел через семь лет и мирно дожил свою жизнь на свободе.
Цвет галстука меня завораживал, я млел и таял, глядя на него, погружался в непонятный мне самому экстаз. Его огненность и нежная шелковистость заставляли меня дрожать и грезить наяву.
Я ужасно хотел стать космонавтом. И бродить в пионерской форме и галстуке «по пыльным тропинкам далеких планет». Искать там свою судьбу.
И девочку… с зелеными глазами и таким же галстуком на шее.
…
Принимали нас в пионеры – во Дворце пионеров на Ленинских горах. Как и полагается, в торжественной обстановке.
Построили в вестибюле. Школьная пионервожатая, кособокая и косноязычная тетка лет сорока витийствовала минут двадцать. Призывала нас «мыть руки, всегда быть бдительными и непримиримыми с врагами нашего социалистического государства, беречь народное добро и собирать металлолом» и в итоге «продолжить и завершить дело мирового коммунизма». Жестикулировала и жутко выпучивала глаза. Тетку эту дети боялись.
Затем мы давали клятву, повторяли хором: «Перед лицом моих товарищей… жить, учиться и бороться… как завещал великий Ленин…»
Потом нам прицепили пионерские значки и повязали галстуки. Зазвучала песня – Взвейтесь кострами синие ночи…
Будьте готовы,