Сознание вернулось хлесткой пощечиной.

      – Детектив-констебль! – прорвался в забытье рык инспектора. – Очнитесь немедленно!

      Я жадно глотнул воздух и отполз к ближайшей скамье, там уселся на пол, прислонясь к ней спиной, и стиснул ладонями виски в жалкой попытке не дать взорваться многострадальной голове.

      – Что с тобой, Лео? – Роберт Уайт опустился на корточки и потормошил меня за плечо. – Что случилось?!

      – Падший, – выдохнул я. – Там…

      Инспектор обернулся к дальней стене, затем уставился на меня с нескрываемым раздражением.

      – Ты бредишь, Лео? – язвительно поинтересовался он. – Это просто статуя!

      – Вовсе нет! Это падший, говорю вам!

      Роберт Уайт озадаченно хмыкнул и снова осветил стену.

      – Это статуя, – заявил он после недолгой заминки, но уже не столь уверенно. – Странная статуя…

      Изваяние и в самом деле поражало своей неправильностью. Оно было проработано до мельчайших деталей, буквально до каждой ворсинки, волоска, складки мраморной кожи, – но только выше пояса. Ноги скрывались в стене, более того – их не вмуровали, они просто сплавились с кладкой в единое целое, словно падший рвался на волю и лишь самую малость не успел освободиться из каменного плена.

      – Разве вы не чувствуете, инспектор? – спросил я, переборол слабость и оперся о скамью. Поднялся с пола и повторил вопрос: – Разве вы не чувствуете?

      На падшего лишний раз старался не смотреть. Если начистоту, старался не смотреть вовсе. Падший, пусть даже и в каменном обличье, давил ощущением беспредельного могущества и острой чуждости этому миру. Каждая черта каменного лица поражала своим совершенством, но все вместе они сливались в нечто столь идеальное, что ничего человеческого в застывшей маске не оставалось вовсе.

      Идеал без малейшего изъяна.

      Мертвый идеал.

      И этот идеал подавлял.

      – Не чувствую чего? – не на шутку разозлился Роберт Уайт. – Ты бредишь, Лео!

      – Вы же сиятельный! Вы не можете этого не ощущать!

      Инспектор ожег меня гневным взглядом, подступил к статуе и решительно приложил ладонь к каменной груди. Я невольно проследил за ним взглядом и сам не заметил, как моим вниманием вновь завладело мраморное изваяние; завладело целиком и полностью. Падший увеличился в размерах,