Две королевы. Юзеф Игнаций Крашевский
Читать онлайн книгу.
спросил он коротко.
– Удалить любовницу со двора королевы, – шепнул тихо Мациевский.
Сигизмунд обеими руками обхватил голову… ничего не говоря, он показывал, что видел в этом великую трудность. – Выдать бы её замуж и обеспечить приданым, – добавил ксендз Самуэль, – найдётся не один, что позарится на красивую куклу.
– Никому её сейчас не отдадут, – прошептал Сигизмунд. – Слишком нужна. Я бы должен за неё начать войну. – Не моё дело с интригой бороться интригой, – говорил далее, по-прежнему шепча, Мациевский, – мой сан это не позволяет, характер этим гнушается. Это должен сделать кто-нибудь другой и заранее избавить нас от неё.
Король долго не отвечал, но размышлял, насупившись, вздохнул пару раз и наконец пробормотал:
– Для чего это пригодится? Разве не найдётся другая, поставленная на её место, когда будет нужно использовать её как инструмент? Во фрауцимере достаточно таких, что охотно поддадутся искусу.
Он замолчал.
Ксендз Самуэль, словно побеждённый этим аргументом, также молчал, но думал, что попробовать удалить ту, о которой повсеместно знали, что была очень любима молодым паном, не помешало бы, – однако он имел отвращение прибегать к таким способам, хоть в честном деле; то было оружие неприятеля, не его.
Он обратился к бумагам и начал их перелистывать, готовясь подать их королю, который уже тянулся к близко стоявшей чернильнице и перу, чтобы приготовиться к подписанию.
Подканцлер читал содержание каждого документа, а часто ему не нужно было даже до конца их дочитывать, потому что Сигизмунд давал ему знать, что о деле, о которой шла речь, помнил.
Было удивительным, что сломленный телом и духом, часто забывчивый в текущих делах, там, где шла речь о более важном, Сигизмунд словно просыпался и к нему возвращалась вся его былая живость ума.
Когда женский крик и ссора ему не докучали, возвращались память, разум, рассудительность – старость не давала о себе знать. Но теперь эти проблески редко бывали длительными, каждая ссора с Боной, каждый пережитый час её упрёков отбирали у него силы и погружали его в ту онемелость, из которой ему потом трудно было подняться. Тогда он всё принимал равнодушно, холодно, молчаливо, казалось, говорил: «Будь что будет! Путь распоряжается Провидение! Будет так, как Оно пожелает!»
Даже этими словами, равнодушный, он иногда отвечал ксендзу Самуэлю, отказываясь от борьбы, из которой не надеялся выйти победителем.
Этим бессильным минутам равнодушия, которыми умело пользовалась Бона, она обязана была постепенным ростом своей власти, и приятелей короля, предвидевших, что вскоре она одна всем завладеет, охватывало сомнение.
Молодой король жил в замке, хотя этот непрестанный надзор, на какой его обрекло пребывание под боком отца и матери, обременял двадцатилетнего государя.
Литовцы, давно требующие, настаивающие, чтобы его отдали им на великое княжение, видели в нём желанного и молчаливого союзника. Он хотел больше свободы и давно рад был вырваться из-под опеки