Телятев (что-то жует). Ну да, ну да! (В сторону.) Когда он отстанет!

      Васильков. Я хочу сказать, что она, по своей миловидности, очень привлекательная девица.

      Телятев. Вот новость! Какое открытие вы сделали. Кто же этого не знает! (Снимает шляпу и кланяется.) Совершенная правда-с. Чебоксарова хороша – дважды два четыре. Вы еще такой бесспорной истины не знаете ли?

      Васильков. Я хотел вам сказать, что она мне очень понравилась.

      Телятев. Еще лучше. Да кому же она не нравится! Помилуйте вы меня! И что тут для меня интересного, что она вам нравится? Вы, должно быть, издалека приехали?

      Васильков. Да, не близко таки.

      Телятев. Вот бы вы меня удивили, если б сказали, что вы ей понравились. Это была бы штука любопытная. А что она вам нравится, диковины тут нет. Я знаю человек пятнадцать, которые в нее влюблены без памяти, только из взрослых людей, а если считать с гимназистами, так и конца нет. А вы знаете что? Вы попробуйте сами ей понравиться.

      Васильков. Да разве ж это так трудно?

      Телятев. Ну, да уж я вам скажу.

      Васильков. А что ж нужно для того? Какие качества?

      Телятев. Такие, каких нет у нас с вами.

      Васильков. А позвольте, например?

      Телятев. А например: полмиллиона денег или около того.

      Васильков. Это ничего…

      Телятев. Как ничего! Батюшка вы мой! Да что ж, миллионы-то как грибы растут? Или вы Ротшильдам племянник, тогда и разговаривать нечего.

      Васильков. Хотя ни то, ни другое; но нынче такое время, что с большим умом…

      Телятев. Вот, видите ли, с умом, да еще с большим. Значит, прежде надо ум иметь. А у нас большие умы так редки, как и миллионы. Да оставимте лучше об уме говорить; а то кто-нибудь из знакомых услышит, смеяться станут. Умные люди сами по себе, а мы сами по себе. Значит, ум побоку. Ну его! Где его взять, коли Бог не дал!

      Васильков. Нет, я не так скоро откажусь от этой способности. Но что же еще нужно, чтобы ей понравиться?

      Телятев. Красивый гвардейский мундир, да чин, по крайней мере, полковника, да врожденную светскость, которой уж научиться никак нельзя.

      Васильков. Это же очень странно. Неужели никакими другими достоинствами, никакими качествами ума и сердца нельзя покорить эту девушку?

      Телятев. Да как же она узнает про ваши качества ума и сердца? Астрономию, что ли, вы напишете да будете читать ей!

      Васильков. Жалею, очень жалею, что она так недоступна.

      Телятев. Да вам-то что же?

      Васильков. Вот, видите ли, я с вами откровенно буду говорить; у меня особого рода дела, и мне именно нужно такую жену, блестящую и с хорошим тоном.

      Телятев. Ну, да мало ли что кому нужно! Что, вы богаты очень?

      Васильков. Нет еще.

      Телятев. Значит, надеетесь разбогатеть.

      Васильков. В настоящее время…

      Телятев. Да что вы все с настоящим временем!

      Васильков. Потому более, что именно в настоящее время разбогатеть очень возможно.

      Телятев. Ну, это кому как Бог даст. Это еще буки. А в настоящее-то время вы имеете что-нибудь верное? Скажите! Я вас не ограблю.

      Васильков. Я вполне уверен, что не ограбите. Верного я имею, без всякого риску, три лесные дачи при моем имении, что может составить тысяч пятьдесят.

      Телятев. Это хорошо, пятьдесят тысяч деньги; с ними в Москве можно иметь на сто тысяч кредита; вот вам и полтораста тысяч. С такими деньгами можно довольно долго жить с приятностями.

      Васильков. Но ведь надо же будет платить наконец.

      Телятев. А вам-то какая печаль! Что вы уж очень заботливы! Вот охота лишнюю думу в голове иметь! Это дело предоставьте кредиторам, пусть думают и получают,