Ментальные шахматы. Александр Смирнов
Читать онлайн книгу.
пляшут с запятыми, а рука пишущего то и дело застревает в нагромождении причастных оборотов.
Попавший под обстрел бессмысленных слов звездолёт добирается до цели искорёженным куском металла, ни на что более не пригодным. Мгновение – и скомканный лист клетчатой бумаги летит прочь, унося космический корабль прямиком в корзину.
А может… Утро, солнце, прекрасная ганимедянка с раскосыми глазами рядом… Стоп. Какая ганимедянка? Они же роевые существа! Очередной сюжет отправляется в компанию к звездолёту.
Дракон взирает гордым зраком на гладь весеннего Днепра. Однако и ему не удаётся избежать корзины.
Капают секунды, размывая и без того зыбкие строки, и истончается тетрадь. С каждой новой страницей бумага становится всё более рыхлой, и ручка проваливается глубоко в пустоту, цепляясь лишь за тонкую ткань клеточек.
Наступает момент – рука по локоть уходит внутрь, и неведомая сила тянет рассказчика вслед, не отпускает.
Вот он – в сером тумане, не в силах вдохнуть, с липкой паутиной клеточек на лице. Но эластичные нити отклеиваются сами собой и медленно уплывают по воздуху, исчезая в тусклом рассвете. Пейзаж проясняется, и приходит ветер.
Рассказчик в растерянности оглядывает незнакомую местность. На востоке клубится пыль, слышен шум и лязг – это армия инопланетных захватчиков. Нужно бежать, но неудобная одежда сковывает движения, делает их неуклюжими.
Он останавливается и осматривает себя, ощупывает звёзды и эполеты. На нём мундир генерала армии Сириуса.
Часть 1. Дебют
Хомятка
В большом доме жил Хомятка. Целыми днями бродил он по этажам, заходил в комнаты, наполненные невиданными диковинами, смотрел и удивлялся. Он никогда не покидал дома и даже не знал, есть ли из него выход. Хомятка прилетел сюда на самолётике настолько маленьком, что тот пролез в открытую форточку. Однако, как он попал в самолёт, откуда летел и чем он там занимался, Хомятка, как ни силился, вспомнить не мог.
Верхний этаж этого необычного дома никак не сообщался с остальными. Там, среди скудной мебели, ничего не ведая о происходящем внизу, двое вели долгий разговор. Начался он давно и совершенно случайно.
– Ты когда-нибудь слышал, – сказала она, – такое стихотворение:
Когда Изольда, изо льда
Воздвигнув странные скульптуры,
Задумалась о смыслах бытия…
– Изольда изо льда? – прервал он.
– Скульптуры изо льда, – поправила она.
Но слово произнесённое оказалось материально, и в тот же миг в одной из бесчисленных комнат на нижних этажах дома возникла Изольда, прекрасная и неподвижная в своей ледяной наготе, окружённая причудливыми, пугающе холодными скульптурами.
А разговор продолжался.
– Погоди, ты не дослушал, там ещё есть:
Когда отправленные письма
Отравленными стали вдруг,
Когда пушистая, как вьюга,
Из леса рыжая зверюга
На поле вышла в час полночный…
– А дальше?
– Дальше?
– Да. Если есть «когда», должно быть и «тогда».
– Возможно. Я не помню. Только эти три строфы…
– Давай тогда придумаем продолжение сами.
Так началась их словесная игра, своеобразный пинг-понг, в котором каждый пытался переоригинальничать другого, и остановиться они уже не могли. Любая метафора, удачная или не очень, тут же воплощалась внизу.
Месяц за месяцем, порождая сущности, продолжалась игра, прерываемая лишь ежедневным чаепитием. В одну из таких пауз, заметив, что он уплетает печенье, не дождавшись, пока вскипит чайник, она спросила: «Как ты думаешь, что такое „сухомятка“?»
– Ну, хомятка – это небольшой зверёк, – ответил он.
– А «су-»?
– Самолёт, наверное.
Так появился Хомятка. Возможно, потому, что создан он был во время перерыва в игре, Хомятка обладал большей свободой, нежели остальные диковины, и мог перемещаться по дому. Выйдя из комнаты, где пылился не работающий более самолётик, пройдя по стеночке коридор стремглавного стремени, Хомятка попадал в помещение, где кактус пиковой масти, как туз нацепивший картуз, гордо рос в своей кадке. Оттуда вели три пути: к задумчивой ледяной Изольде, в чулан лани и на лестницу, где перила скрипели и пели. Наверху, сидя на заваринке – скамейке из чайных листьев, одержимый почтальон ставил штемпель за штемпелем на отравленные письма, а окна круглой комнаты все выходили на восток. Внизу весёлое вино кипело в бурдюках, и алела лампочка заката в маленькой глухой каморке.
И всюду – лестницы, переходы, виражи, ведущие из фантазии в мистерию, из мистерии в кошмар. Не зная, что он творение той же фантазии, бродил Хомятка по дому, словно по снам безумца, и сам всё чаще ощущал