Утром была лекция по виктимологии. Не отражает ли эмоциональный склад жертвы «выверты» в голове агрессора, не пребывают ли жертва и хищник в своего рода симбиозе? Профессор привел в пример «синдром избитой женщины», состояние, которое не указано в «Диагностическом и статистическом руководстве по психическим заболеваниям», но присутствует в уголовном законодательстве. Почему? Мне казалось, я знала ответ.

      Утренние занятия изрядно меня взбодрили; мне не терпелось вернуться домой и продолжить изыскания. Чувствуя себя слегка виноватой за то, что мне сегодня опять будет не до Беннетта, я забежала в кондитерскую «Фортунато» и купила ему пиньоли[1].

      Моя квартира располагалась на последнем этаже таунхауса в Уильямсберге, в Бруклине. Я жила в респектабельном районе, подальше от всяких хипстеров. Дворничихи-итальянки постоянно мели тротуары, солидные пенсионеры играли в «Фортунато» в шахматы. В квартале от нашего дома находилась мастерская по изготовлению надгробий, где продавали и свежий хлеб. Беннетт называл его «погостным хлебцем». Ходили слухи, что владелец мастерской когда-то работал на мафию. Его подчиненные – среди них не было ни одного младше восьмидесяти – целыми днями сидели на улице перед входом и курили сигары. В кабине фургончика с мороженым играла тема из «Крестного отца». Все было очень культурно.

      К моей двери вела винтовая лестница из сорока восьми ступенек. Поднимаясь, я вдыхала этническую смесь ароматов: шкворчащего чеснока – на первой площадке, вареной капусты – на второй, жареных острых колбасок – на третьей, а дальше шел мой этаж, где я никогда ничего не готовила.

      Дверь была приоткрыта. Наверное, Беннетт куда-то ушел и просто захлопнул дверь, забыв, как я его просила, подергать сломанную ручку. Собаки могли убежать. У меня их было три: Тучка, пиренейская горная собака, и Честер и Джордж, два бестолковых, приставучих питбуля явно не чистых кровей – я забрала их из приюта для бездомных животных. Собаки были нашим с Беннеттом единственным камнем преткновения. Он говорил, что нельзя тащить в дом всех бродячих псов и спасать их в ущерб моей работе, хотя я всегда подозревала, что ему просто не нравилась собачья шерсть на свитере. Беннетт вечно мерз, даже летом. Он говорил, что страдает синдромом Рейно, при котором сужаются вены в кистях и стопах, из-за чего руки и ноги всегда холодные. Беннетт боялся, что болезнь может развиться и привести к атрофии пальцев. Хотя на моей коже его руки холодными не были никогда. Мне же всегда было жарко. Весной я чуть ли не первая в городе сменяла ботинки на босоножки, я никогда не носила шарф, никогда не простужалась под кондиционером. И это при том что во мне нет ни грамма лишнего веса.

      Я открыла дверь плечом, мысленно приготовившись к тому, что все три моих зверя в радостном исступлении бросятся мне навстречу. Открыла и сразу заметила лепестки роз, разбросанные по ковру в коридоре. Неужели Беннетт расстарался? Это было совсем на него не похоже. Человеку, который помнит каждое ваше слово, незачем прибегать к таким дурацким банальностям. Беннетт знал меня и понимал, как никто другой. Он даже прислушивался к тому, что я ему говорила, но как будто заранее знал, что мне нужно: еда в ресторане, музыка или фильм. Разумеется, это знание распространялось и на спальню.

      Я наклонилась поднять несколько лепестков и увидела, что это следы собачьих лап. Ну да: я сразу подумала, что Беннетту не свойственны тривиальные романтические порывы. Следы, похожие на абстрактный цветочный орнамент, вели в спальню. Мои приемыши Честер и Джордж залезли в мусорное ведро? Хотя собаки, рывшиеся в объедках и разносившие по дому томатный соус, – еще одна идиотская банальность, которую я отмела сразу. Честер и Джордж были истинными джентльменами, хотя Беннетта раздражали обгрызенные кости, вечно разбросанные по квартире. Каждый раз, когда он спотыкался о кости или игрушки-пищалки, он заводил разговор, что пора бы заняться пристраиванием питбулей или отдать их обратно в тот ужасный восточно-гарлемский приют для животных, откуда я их забрала. Видимо, из-за того, что однажды я сделала пожертвование в местный благотворительный фонд защиты животных, мой электронный адрес попал в их массовую рассылку, и теперь мне почти ежедневно приходят письма с фотографиями и данными о собаках, которым осталось жить считаные часы, если я срочно не приму меры.

      Питбулей, Честера и Джорджа, уже собирались усыпить. На фотографии они прижимались друг другу и тянули лапы к зрителю. Я не смогла устоять. В тот же день я приехала в приют. В их учетных карточках было написано «проблем нет». Сотрудник приюта объяснил мне, что