Тогда Ласточка принялась летать вокруг него, задевая воду своими крыльями и рассыпая серебряные брызги, – такая у нее была манера ухаживать. Так продолжалось все лето.

      – Что за странная привязанность! – щебетали другие ласточки: – У него совсем нет денег и слишком большая родня.

      И действительно, вся река заросла тростниками.

      А осенью ласточки улетели. После этого наша Ласточка почувствовала одиночество и охладела к своему возлюбленному. «Он совсем не умеет разговаривать, – решила она, – и при этом очень кокетлив, постоянно флиртует с ветром».

      И в самом деле, когда бы ни подул ветер, Тростник отвечал ему грациознейшими поклонами. «Я допускаю, что он любит свой дом, – продолжала Ласточка свои рассуждения, – но я-то люблю путешествия, и мой супруг должен иметь к ним склонность».

      – Согласны ли вы последовать за мною? – спросила она, наконец, у своего милого, но Тростник покачал головой: он был так крепко привязан к своему дому.

      – Стало быть, вы просто играли моей любовью! – вскричала Ласточка. – Прощайте же, я лечу к пирамидам!

      И она пустилась в путь.

      Целый день она была в дороге и к ночи прилетела в город.

      – Где же я переночую? – сказала она. – Надеюсь, что мне здесь устроят достойную встречу.

      Тут она увидела статую на высокой колонне.

      – Вот где я отдохну! – вскричала она. – Здесь прекрасное место и такой простор!

      С этими словами она опустилась как раз к ногам Счастливого Принца.

      – Да у меня золотая спальня! – обрадовалась она, оглядевшись вокруг, готовая расположиться ко сну. Но только хотела спрятать голову под крыло, как крупная капля упала на нее.

      – Что за странность! – вскричала Ласточка. – На небе ни облачка, звезды ярко блещут, и все-таки идет дождь. Право, на севере Европы отвратительный климат! Мой Тростник любил дождь, однако это было чистейшим эгоизмом…

      Но вот упала другая капля.

      – Какая же польза от статуи, если она даже не может защищать от дождя? – сказала Ласточка. – Нужно поискать пристанища где-нибудь в трубе на крыше.

      И она хотела лететь дальше.

      Но прежде чем она успела развернуть крылья, третья капля упала на нее. Она подняла голову – и что же увидела?

      Глаза Счастливого Принц были полны слез, они струились по его золотым щекам. И так прекрасно было его лицо, освещенное месяцем, что сердце маленькой Ласточки дрогнуло от жалости.

      – Кто ты такой? – спросила она.

      – Я Счастливый Принц.

      – Почему же ты плачешь? – спросила опять Ласточка. – Ты меня промочил насквозь.

      – Когда я был жив и у меня было живое человеческое сердце, – отвечал принц, – я не знал, что такое слезы. Я жил во дворце Sans Souci[1], куда не дозволено было проникать горю. Днем я играл в саду с моими приближенными, а вечера проводил в танцах в большом зале. Высокая стена окружала сад, и я не старался узнать, что происходило за ней, – всё вокруг меня было так прекрасно! Придворные звали меня Счастливым Принцем, и я действительно был счастлив, если счастье заключается в удовольствиях. Так я жил, так и умер. И теперь, когда меня уже нет в живых, они вознесли меня так высоко, что я могу видеть все бедствия и всю нищету моего города, и, хотя мое сердце теперь из свинца, я не могу удержаться от слез.

      «Значит, он не полностью золотой!» – подумала Ласточка