Как домой мне, мама, хочется,

      Вас к груди своей прижать,

      И увидеть нашу рощицу,

      Быть свободным мне опять.

      Я б друзей собрал на вечер

      Выпить водки иль вина,

      И отпраздновал бы встречу

      В разговорах дотемна.

      По твоим борщам я, мама,

      Так соскучился, представь!

      Ждите скоро телеграмму,

      Дом мне грезится, как явь.

      Чемодан стоит в каптерке,

      В нем альбом и сухпаёк,

      И парадка там за шторкой,

      Заготовил всё я впрок.

      Жду приказ официальный,

      Не команды «Всем отбой!»,

      В путь отправиться мне дальний,

      Чтобы встретиться с тобой.

      Расколото полотно…, и части

      Дуновеньем порхают небрежно;

      Так посуда из рук – на счастье,

      Или в стену комочком снежным.

      Обессмертить мгновенье словом,

      Собирая брызги цветные детства,

      Тем придать им, порядок новый,

      Душе-страннице приодеться…

      Вот увидел себя мальчишкой,

      От мороза румяные щечки.

      Шапка, шарфик, на вате пальтишко.

      Я – охотник, солдат и летчик!..

      Ногу выше, тяните носочки!

      Раз-два, раз-два, левой, раз!

      Я шагаю по лужам и кочкам.

      Я курсант, и дом мой – плац.

      Ромб в петлице, костюм с лавсаном.

      И прощальный студенческий бал.

      Выпускник. Инженер…. Как странно!

      Новизны впечатлений шквал…

      Ряд станков. И начальство. И планы.

      Суета! И нервозность: давай!..

      Мне опять удивительно странно,

      Роль чужую как будто играй.

      И расколота вся картины…

      Брызнет память струёй огня.

      Нет для грусти моей причины,

      Отпустила бы память меня!..

      Играли в домике

      Из веток на поляне.

      Она – жена,

      Девчонка восемь лет,

      А я ей муж – пацан.

      «Домой явился пьяный,

      Опять нажрался, гад! —

      Кричит жена, – чуть свет.

      Мой руки, покормлю» —

      Ворчит и накрывает стол.

      Так взрослым подражая,

      Готовится игрой своей

      Исполнить «женский» долг.

      За пьянку пожурит,

      А вечером прощает.

      Вот мама куклу дочку,

      Завернув в пелёнку,

      Баюкает малышку

      И песенку поёт

      Всё нежным голоском,

      И ласковым и тонким.

      Она в своей игре

      Воистину живет.

      Зовет ложиться спать

      На мягкую постель,

      Целует в щечку,

      Гладит по головке.

      В игру так искренне

      Вплетает

      Картины быта канитель,

      Ведь девочке жене

      Нужна сноровка.

      И мы, обнявшись,

      Муж с женой,

      Нам хорошо,

      Приятно и тепло.

      И нет стыда еще,

      Что значит быть нагой,

      Что значит в жизни

      Настоящей зло.

      Я прошу тебя, если ты сразу

      Скажешь тут: Я люблю, дорогая!

      Мне признание такое важно,

      Буду знать, на уме не другая.

      Только я. Не молчи, я обижусь.

      Три словечка всего-то, о боже!

      Не могу принужденно выжать,

      В горле ком и колючий как ежик.

      Не сумел, чепуху предлагая,

      Мол, жена, провожу до постели,

      Ты пьяна чересчур, дорогая,

      Мой язык несуразное мелет.

      Ночь запомнилась, эти кошмары

      Будут сниться укором немым,

      Кто не ведал ревнивую ярость,

      Ни на миг не поверил бы им!..

      Так любить могут женщины!..

      Так любить и мужчины могли.

      Ночь