Элизиум. Рассвет. Дмитрий Потехин
Читать онлайн книгу.
бурю оваций.
От внезапно нахлынувшего счастья он вновь не смог сдержать слезы. Он даже выпил три стопки горькой, хоть и до смерти боялся, что хмель развяжет ему язык.
Все были добрые, все было хорошо. И он был дома!
– Джек – это, по-нашему, Женька будет! Евгений! Так что, Женька ты теперь, мисьтер… как тя там? – говорил изрядно выпивший капитан, тыча Евгения кулаком в грудь. – Дадим тебе тельняшку! Язык выучишь, обязанности освоишь! Будешь н-настоящий… Э-э-ой!
Остаток вечера Евгений помнил смутно.
Крестик и стулья
Следующим утром Евгений проснулся в своей каморке, и понял, что жизнь, и правда, уже в четвертый раз началась с нуля.
Хорошо было то, что от него никто ничего не требовал. Евгений целыми днями слонялся без дела по судну, как экзотический, но бесполезный зверь. Работать ему было неохота (от такой работы он давно отвык). Однако, из чувства порядочности, он-таки предлагал порой жестами помощь, на что получал равнодушный, либо шутливо-презрительный отказ.
Матросы относились к нему неважно. Слышать летящие в свой огород камни: «Еще украдет что-нибудь…» «Да он тупой, как тетерев!» «Взяли нахлебника себе на шею! Сами крупу на воде жрем!» стало для Евгения привычным делом.
Евгений не обижался. Он сам сказал бы много «теплых» слов в их адрес, если б не чувствовал себя в неоплатном долгу.
«Я их люблю!» – внушал он себе, по-христиански скорбно закрывая глаза.
И потом, ведь они свято верили, что он ни на йоту не понимает, что о нем говорят…
С открытым хамством и угрозами Евгений, к счастью, не сталкивался.
Не видел он и улыбок среди обитателей «Моржовца» (разве что, туповатый смех над какой-нибудь сальной шуткой).
Сухогруз совершал обратное плавание в СССР, куда Евгению, по сотне причин, было совершенно не надо. По словам капитана, его должны были пересадить на первый встречный или попутный иностранный корабль (если тот, конечно, согласится принять незваного пассажира).
Евгений искренне пытался полюбить коллектив, в который попал. Он даже подумывал сымитировать быстрое обучение русскому языку, но сомневался в своих актерских способностях. Надежнее было изображать «тупого тетерева», знающего только: «сдрастуйте» и «товаришч».
Он стремился стать попроще, но мешало то, что на этом корабле, как раз, и не было обычной человеческой простоты. Все здесь, от кочегара до капитана, пытались отгородиться друг от друга ширмой, сотканной из пустейшей идеологической фанаберии, взаимного недоверия и какого-то векового подсознательного русского противления всему открытому и чистому.
Он стал подмечать, что прохладное отношение к нему среди матросов связано, прежде всего, с его пищевым рационом. Никто не мог простить ему сытной каши три раза в день, в то время как сами матросы ели что-то водянисто-жидкое и сгребали в горсти со стола хлебные крошки. Худое питание отражалось на лицах, бродило недобрым мороком в глазах.
Лишь