Искусство типографики. Визуализация: тренды. Екатерина Лаврентьева
Читать онлайн книгу.
Текст в творческом процессе художника
«Шрифт – самый частый предмет искусства. Каждую букву когда-то нарисовал художник» – такие слова можно прочесть на плакате Владимира Ефимова[1], шрифтового дизайнера, одного из создателей знаменитой «Прагматики». Мы часто относимся к тексту как к обыденной, иногда даже назойливой части окружающей среды, используем его прежде всего как инструмент для получения и передачи информации. Не обращаем внимания на то, что именно внешние параметры, визуальная оболочка слова на самом деле становятся первыми сигналами, привлекающими наше внимание и в итоге формирующими образ сообщения.
Шрифтовое искусство – самое незаметное и одновременно незаменимое. Кристально чистый бокал, призванный быть вместилищем информации[2], – таков образ идеального шрифта, одним из которых стала «Гельветика» Макса Медингера и Эдуарда Хоффмана (1957). Эти слова звучат в фильме Гарри Хаствита, посвященном полувековому юбилею «Гельветики». Но даже в данной подборке интервью, затрагивающей прежде всего беспристрастность «Гельветики», шрифтовые дизайнеры обращают внимание на то, что в каждом конкретном случае, в зависимости от контекста ситуации, она способна звучать по-своему. Быть яркой и напористой, строгой и сосредоточенной, тактичной и аккуратной.
По сути, именно типографика – искусство композиционной и смысловой аранжировки наборного текста – ставит акцент на красоте шрифта, дает возможность осознать самодостаточность отдельного знака, его особую ценность как объекта, созданного руками художника. Типографика превращает надпись в визуальный трюк, но именно этот факт позволяет нам в конечном итоге абстрагироваться от содержания сообщения и почувствовать элегантность, брутальность или суровую сдержанность той или иной гарнитуры. Осознать букву как «предмет искусства».
На плакате Ефимова каждой букве присвоен определенный характер: слово составлено из нескольких гарнитур. Каждая буква отмечена цифрой-сноской. В нижней части листа он помещает перечень двадцати пяти спроектированных им шрифтов. Плакат превращается в «самопрезентацию» художника, которая несет двойственный – вербальный и визуальный – смысл и является одновременно афоризмом и галереей авторских работ.
Прямая функция текста – передача сообщения посредством слов. Слова всегда имеют визуальную форму, характер написания, пусть и самый незатейливый, простой, беспристрастный. Но, как однажды провокационно заметил Курт Швиттерс, художник и дизайнер, «между текстом и его типографической формой не существует никакого изначального соответствия»{1}. Графическая интерпретация текста, его зримый образ – тоже часть передаваемой информации. Каждая неповторимая оболочка слова обеспечивает индивидуализацию послания.
«Наилучший способ передачи сообщения – это личный, от человека к человеку. Вы меня видите, слышите, чувствуете, можете до меня дотронуться. Вторая форма коммуникации – телевидение: вы видите и слышите меня. Следующая – радио: вы слышите меня, но не видите. И в конце следует печатное слово. Вы не можете меня ни видеть, ни слышать, поэтому вы должны догадаться по печатной странице о том, кто я. Вот где начинается типографика»{2}. Типографика в таком случае призвана играть роль зеркала, создавать «портрет» автора сообщения.
Можно ли считать типографику формой визуальной поэзии, «голосом» шрифтовой композиции? Где рождается настоящее содержание сообщения и следует ли понимать под истинным текстом совокупность значений, возникающих при столкновении облика слова и его семантической составляющей? Какие методы работы с визуальной формой информации, способные расширить диапазон смыслов, могут войти в арсенал средств художественной выразительности медиадизайнера в начале XXI века? Ответы на эти вопросы связаны прежде всего с тем, как расценивать понятие текста, насколько сильно могут быть раздвинуты границы этого слова. В этой амплитуде значений в одной точке будет определение текста как письменной речи, способа фиксации информации посредством алфавитных (или иероглифических) знаков, а в другой – рассказ Борхеса «Вавилонская библиотека», где он говорит о Вселенной как о бесконечной и вечной Библиотеке. Борхес дает понять, что всё окружающее человека есть гигантский, необъятный архив, постоянно пополняемый новыми источниками, архив, в котором в качестве текста может рассматриваться носитель любой информации: вербальной, предметной, иллюстративной, знаково-символической.
Мы можем говорить о тексте как о сухой и «чистой» информации, которую получает дизайнер-график. Или же как о сложной образно-ассоциативной структуре – визуальном облике слова, его оболочке, которую подыскивает для него дизайнер-график. А иногда – и в отношении творческого, проектного процесса, когда размышления, сопоставления, метафоры, идеи накапливаются в сознании, выстраиваются в некую конструкцию, систему, подводящую непосредственно к точному визуальному решению. Размышления, авторский творческий метод тоже есть текст, но особый, представляющий собой скорее методику работы, принцип реагирования конкретного мастера на ту или иную задачу.
Описывая
Владимир Венедиктович Ефимов (1949–2012) окончил Московский полиграфический институт, работал в отделе наборных шрифтов НПО «Полиграфмаш». Соучредитель и арт-директор компании «Паратайп». Создал более 60 гарнитур (более 200 начертаний). Заложил фундамент новой российской типографики. Автор серии книг «Великие шрифты. Шесть из тридцати».
Так называет «Гельветику» Тобиас Фрир-Джонс, шрифтовой дизайнер. Фильм Гарри Хаствита «Гельветика» (2007).