Волхвы (сборник). Всеволод Соловьев
Читать онлайн книгу.
мысли, в живые силы и открывали ему, пораженному, исполненному блаженным трепетом, дивные, вечно неизменные тайны природы. Часы, дни, недели проходили в стенах старого замка, и он не замечал жизни и не нуждался ни в каких впечатлениях внешнего мира. Беседы ветхих, почти безжизненных, но сильных разумом и знанием старцев составляли все его существование, насыщали его и укрепляли. И когда он покинул старый замок, то почувствовал себя новым человеком, и весь мир представлялся ему новым, не имеющим ничего общего с тем миром, какой ему был знаком прежде.
«И ты был там же! – подумал князь, возвращаясь к настоящей минуте. – Был в той же великой школе! Погибший брат! Покажись, дай мне взглянуть на твое падение!»
Как бы в ответ на эту мысль его одна из дверей зеленой гостиной растворилась и пропустила хозяина в сопровождении того, кого Захарьев-Овинов назвал «погибшим братом».
Это был человек лет тридцати, хорошего среднего роста и крепкого сложения, склонный к полноте, но быстрый и ловкий в движениях. Черты его лица, хоть и не отличавшиеся правильностью, были, однако, очень привлекательны. Широкий умный лоб, огненные глаза, в которых светились проницательность, быстрота мыслей и большая сила, – все это не могло не обращать на него общего внимания, не могло не выделять его сразу из толпы.
Человек этот так и сиял золотом и драгоценными камнями, но в то же время вовсе не казался чересчур нарядным. Блеск и богатство шли к нему, как-то сливаясь с ним, составляли с ним нечто общее, нераздельное. Его даже трудно было себе представить в скромной одежде, без золота и бриллиантов.
Рядом с ним, опираясь на руку Сомонова, грациозной и легкой походкой, будто едва касаясь пола скрытыми под драгоценными кружевами платья, но, наверное, прелестными ножками, появилась молодая женщина лет двадцати четырех. Ее нельзя было назвать красавицей, но нельзя было также не залюбоваться ею с первой же минуты. Она казалась воплощением той очаровательной женственности, которая неизмеримо прелестнее строгой и правильной красоты. Художник, поклоняющийся классическому идеалу, быть может, и нашел бы в ней некоторые недостатки, нашел бы, например, что она могла бы быть немного повыше ростом, что у нее чуть-чуть велик рот, несколько мал нос и еще что-нибудь в этом роде, – но этот же самый строгий художник, наверное, влюбился бы в нее без памяти, если бы она того захотела. Ее большие черные глаза были из тех глаз, которые в какую-нибудь минуту времени могут передать самое противоположное ощущение, могут и оживить, и умертвить человека. Никакая кисть, никакие краски не могли бы передать матовой белизны и нежности ее прелестного лица, оттененной густыми, темно-каштановыми волосами. Наряд ее был роскошен, бриллианты, сверкавшие на ней, великолепны. Но в противоположность своему мужу, без этого богатого наряда, без этих бриллиантов она, наверное, была бы еще лучше.
Граф Александр Сергеевич остановил свой торжествующий взгляд на Захарьеве-Овинове.
– Граф, графиня! – воскликнул он. – Вот человек, о котором мы только что говорили. Он первый вас здесь