Дьявол. Александр Валентинович Амфитеатров
Читать онлайн книгу.
(bene haelohim), которые, увлекшись дочерями человеческими (beno haada'm), пали с ними и, в наказание за грех, были изгнаны из царства небесного и из ангелов обратились в демонов. Этот второй миф освящен, как излюбленная тема, стихами Мура и Байрона. Таким образом, оба мифа признают демонов падшими ангелами, а падение их связывают с грехом: в первом случае – с гордостью или завистью, и с преступную любовью – во втором.
Но это лишь легенда, а не история Сатаны и товарищей его. Происхождение Сатаны, рассматриваемого как мировое олицетворение злого начала, гораздо менее эпическое и вместе с тем более давнее, глубже уходит в века. Сатана старше годами всех могущих и страшных богов, память о которых осталась в истории человечества. Он не с неба низвергся, но взвился выспрь из бездн человеческого духа, в современности тем темным богам древнейших эпох, чьих имен не напоминает даже ни один камень: люди пережили их и забыли их. Современник их и часто смешиваемый с ними Сатана, как все живое, зачинается зародышем и лишь постепенно возрастает и. развивается в личность. Закон эволюции, управляющий всеми бытиями, движет также и Сатаной.
Уже никто из мало-мальски образованных научно людей нашего века не думает, будто религии сравнительно грубого типа возникли из разложения и распадения какой-либо религии более совершенной, напротив, всякий отлично знает обратное: что более совершенные религии развились из первобытно грубых, и, следовательно, в этих последних и надо искать происхождение того мрачного образа, который, под различными именами, представляет собой зло и становится его началом. Если период, известный в истории нашей планеты под именем третичного, уже застал на земле человека, то, возможно думать, застал еще настолько звероподобным, что напрасно было бы искать в нем религиозного чувства в точном смысле этого слова. Человек после третичного периода, даже в самой древней отдаленности, уже знаком с огнем и употребляет орудия из камня. Но он не погребает своих мертвецов, что служит верным показателем того, насколько его религиозные идеи, если только есть они у него, скудны и неповоротливы. Чтобы найти первые достоверные следы религиозности, надо подняться до периода, который геологи называют, неолитическим (шлифованного камня). Мы не можем узнать непосредственным исследованием, какова была религия наших тогдашних предков, но мы в состоянии сделать о ней заключение, наблюдая религии множества диких народностей, которые еще живут на земле и точно воспроизводят быт человечества доисторического. Ведь, с более широкой точки зрения, характер и нравы человечества обнаруживают однообразие и постоянство явлений, заставившее итальянцев сказать: «Весь мир есть страна» (tutto il mondo e paese)… «При сравнениях рас, стоящих приблизительно на одной степени цивилизации, не следует, – говорит Тейлор, – придавать большого значения исторической эпохе или географическому положению, обитатели озерных жилищ древней Швейцарии могут быть поставлены рядом, со средневековыми ацтеками и североамериканские оджибвеи рядом с южноафриканскими зулусами. Доктор Джонсон, прочитав в путешествиях Гауксворта описание патагонцев и островитян Тихого океана, презрительно выразился, что все дикие племена похожи друг на друга… Если мы будем избирать для сравнения предметы, мало изменившиеся в течение столетий, мы получим картину, в которой английский землевладелец будет стоять рядом со среднеафриканским негром». Предшествовал ли в исторической эволюции фетишизм анимизму или наоборот, но верования наших праотцев должны были быть совершенно в том же роде, как теперь у негров африканских или у американских краснокожих. Об этом нам свидетельствуют недра, земли, сохранившиеся, вместе со следами их жилищ, их оружием и инструментами, так же и их амулеты. В их воображении мир был полон духами вещей и душами умерших, и на счет духов относилось все, дурное и хорошее, что случалось в жизни. Мысль, что одни из этих духов благодетельны, а другие зловредны, одни друзья, а другие враги, подсказывал уже самый опыт житейский, в котором постоянно чередуются удачи и потери, и притом чередуются так выразительно, что, если не всегда, то довольно часто определяется постоянство и в разнице причин, преследуемых разными результатами. Солнце, свет дающее, заставляющее весной землю вновь одеваться зеленью и цветами, посылающее зрелость плодам, должно было привести к умозаключению, что оно, по существу своему, сила благотворная. Вихрь, кроющий небо мраком, ломающий деревья, разрушающий и разметывающий худо сколоченные лачуги, внушал считать его силой, по существу зловредной. Духи разделялись на два больших воинства, в зависимости от того, казалось ли людям, что они получают от духов – пользу или вред.
Но не этим определился истинный и решительный дуализм. Благотворные духи не были еще объявленными и непримиримыми врагами духов зловредных, и первые не были всегда благодетельными, так вторые – всегда вредными. Верующий никогда не мог поручиться за настроение духов, под опекой которых он находился; боялся оскорбить друзей, боялся разозлить врагов, и, в равном усердии одинаковых средств, старался расположить к себе всех их, не вверяясь слишком – никому. Первобытная религия уже признает влечение к какой-то властной силе большей, чем человеческая, равно как и свою от нее зависимость, но не умеет классифицировать ее по этическим категориям. Между добрыми и злыми не было определенного морального противоречия,