Я вернулся из Крыма! Загар ещё свеж,

      И к московскому гомону слух не привык.

      А в глазах только горы и море – хоть режь! —

      Тянут, словно гонимого жаждой родник.

      Я привез кучу фоток на зависть друзьям:

      Ни на Кипре, ни в Турции им не видать,

      Как полынные степи ползут по горам,

      Принимая смиренно жары благодать,

      Как оливковым маслом густой синевы

      Море дремлет у ног, ожидая восход,

      Как волнуется, словно оно, а не вы

      Возвращается в каменный город на год.

      Где еще ежевика сладка, словно мед?

      Где так ярок муската янтарного вкус?

      Где прохладный инжир так и просится в рот

      И, разрезанный, пахнет малиной арбуз?

      Это – Крым! Это солнцем пропитанный край,

      Он любовью наполнен, как чаша вином.

      Это Богом заботливо созданный рай,

      Обустроенный долгим и тяжким трудом.

      Поезжайте туда налегке, с рюкзачком,

      Побродяжить, пожить дикарем – не лежать!

      Плавать в синей воде, понимая с трудом

      Тех, кто море додумался Черным назвать.

      Я вернулся, я рад, я скучал по Москве,

      Но еще на пароме всерьез загадал:

      Мы увидимся, Крым! Не одну и не две

      Я монеты в кипящие волны бросал…

      Хвалят люди Канары, Париж, Сенегал,

      Кто в Австралию рвется, а кто в Таиланд.

      Я же камень с прожилкой у Крыма украл,

      Не сменяю его даже на бриллиант!

      Я сижу под огромным тополем,

      Рядом с ним я так худ и мал,

      Мои ноги полдня все топали,

      Он стоит, как сто лет стоял.

      В его грубой шершавой корости

      Столько мудрости, столько сил!

      Столько жизней без всякой корысти

      На себе он всю жизнь носил!

      Я смотрю снизу вверх, и мнится мне —

      Тополь тоже глядит в упор,

      Говорит (или это снится?):

      «Кто ты? Друг, проходимец, вор?»

      Понимаю, что как-то должен бы

      Объяснить: я хороший, свой,

      Что хотел бы обильным дождиком

      Напоить всех вас тут водой,

      Смыть всю пыль, напитать все корни,

      Снова сесть и услышать вдруг

      Шепоток по листве покорной,

      Еле слышно: «Спасибо, друг…»

      Маленькая степная колючка,

      Как же ты хороша!

      Тонкие острые лучики

      Глажу, едва дыша.

      Ты ведь не роза-красавица,

      Что мне в тебе, скажи?

      Только и знаю – нравится!

      Сердце моё держи.

      Наколи его на иголки,

      Как инжирину, подсуши

      И храни его втихомолку,

      Чтоб я помнил тебя всю жизнь.

      Вы думаете, я их там мыл? Какое там!

      Пока от рынка домой доходил,

      Съедал половину поедом.

      Ведь они, подлецы, такие тёплые, сладкие,

      Как будто фрукты, а не овощи с грядки.

      К тому ж продавал их симпатичный дяденька,

      Такой же круглый, упругий, гладенький,

      Не то, чтобы дёшево очень,

      Но и не дорого, впрочем.

      Да ведь оно того стоит!

      В общем, крымский розовый помидор

      Турецким персикам нос утёр!

      А о крымских разговор особый:

      Не разговаривать – пробовать.

      Махаон – это явленье

      Типа Христа народу,

      Оцепененье, остолбененье

      Перед игрой природы.

      Всегда нежданно, внезапно, вдруг —

      Желто-чёрная молния,

      Сверкнёт и сядет у самых рук,

      Как будто молвит: вот он я!

      На жухлой траве и серых камнях

      Цвета так волшебны и ярки,

      Что слов, кроме «Ох…» и «Ах!»,

      Нет