Правило перевернутой страницы. Татьяна Стекольникова
Читать онлайн книгу.
олжался. Громкие голоса, хорошо различимая брань – а этого она вообще терпеть не могла, – топот и удары чего-то тяжелого о стену. И вся эта музыка почти у ее порога. Аполлинария рывком распахнула дверь, даже не подумав о последствиях. Мало ли, что там, за порогом, могло быть?
– Заноси! – проорал дядька в синем комбинезоне, и группа мужиков, живописно прильнувшая к здоровенному ящику, ввалилась в прихожую, едва не размазав Аполлинарию по стене. Ящик с грохотом опустили на середину прихожей.
– Хозяйка, – пробасил все тот же дядька. – С вас причитается!
– Это за что же? – строго спросила Аполлинария, покрутив тряпкой, как пращей.
– А как в накладной обозначено, холодильник! Вам сегодня первой! Вот тут распишитесь! И давайте уже быстро, а то нам еще в три места!
Аполлинария только открыла рот, чтобы разочаровать мужиков сообщением, что никакой холодильник ниоткуда не ждет, как дверь квартиры напротив открылась, и не очень юная встрепанная девица в едва запахнутом коротком голубом халатике прокричала:
– Куда поперлись? Адреса что ли нет? Сюда несите!
– Ага, твою дивизию! – огрызнулся грузчик в комбинезоне. – Адрес! Хоть бы мелом номер на квартире нарисовали, а то одни палки! Нам ребусы гадать некогда!
И правда: ни на двери Аполлинарии, ни на двери визави не было полноценного номера: вместо цифр «15» и «16» болтались облезлые единицы. Аполлинария, всю жизнь обитая в квартире номер 15, не могла припомнить, когда видела на дверях все цифры. Восстанавливать их было незачем. Кому надо, находил ее и так. А к Глафире, когда она была жива, вообще никто не наведывался, разве что через день сама Аполлинария, так ей номер не нужен, и антиквары. Эти приходили раз в год по вызову, и старушка открывала им дверь заранее.
Девица посмотрела на свою единицу.
– Три этажа прошли, не заметили, что справа номера больше, чем слева! – барышня в неглиже хмыкнула, пожала плечами и исчезла в полумраке коридора.
– Еще учит! – обиделся комбинезон. – Брошу вот…
Но грузчики, не дожидаясь команды бригадира, уже схватились за лямки и поволокли ящик в нужном направлении.
– Мальвина, что там? – прозвенел из глубины шестнадцатой квартиры мальчишеский голос.
– Ничего! – ответила Мальвина. – Холодильник приехал!
– А-а-а… – протянул невидимый мальчишка. – Сейчас выйду…
И дверь со стуком захлопнулась.
Нашлись, значит, родственнички, раздраженно подумала Аполлинария. А пока бабка была жива, носа не показывали! Мальвина, надо же… И Аполлинария, в свою очередь хлопнув дверью, снова принялась за вытирание телефона, злясь, что грузчики успели наследить на полу. Хотя это как раз не важно: предстояла генеральная уборка. Даже и не уборка, а, как сформулировала для себя Аполлинария, зачистка местности. Чтобы этого Георгия (он же Гоша, он же Жора, он же Гога) и духу не осталось! Можно, оказывается, прожить с мужиком восемь лет, не подозревая, что делишь кров с мерзавцем.
Не сказать, что она страстно любила Жорку, но жить с ним было можно: не пьющий, не дурак, с техническим образованием, достаточно воспитанный – во всяком случае, руками из супа мясо не вылавливал… И не урод, каким в его возрасте может стать мужчина. Аполлинария таких видела – с пивным пузом, не поддающейся маскировке лысиной и кривыми ногами. Руки у Жорки, правда, росли из места, на котором сидят, зато она сама в случае чего и молоток могла взять, и пассатижи, и обои наклеить… Да что обои! Кафель положить! Паркет перебрать! Хотя Лидка, ее закадычная подруга, вечно ругалась: «Ты зачем мужику показываешь, что все умеешь? Он так и привыкнет на тебя все дела сваливать! Сядет на шею – будешь потом локти кусать!»
Зато Жора никогда не указывал ей, чем она должна заниматься. Что хотела, то и делала. Хочет «дорогая Лина» (а именно так называл ее сожитель, а вовсе не Алей, как ее звали родители и как она сама предпочитала) весной в Париж? Едет! Нет настроения или времени заниматься ужином? Гога сам сделает себе бутербродик. Желает «дорогая Лина» подрабатывать литературным рабом – пожалуйста! Может с утра до вечера сидеть за своим компом, Жора слова против не скажет. И даже если ей в голову придет мысль создать шедевр под собственной фамилией, ради Бога! Пусть хоть ночи напролет пишет!
Да! Кстати! Ночи! Ночи – большой минус Георгия. Ночи у Аполлинарии, несмотря на присутствие в ее квартире мужчины, были одинокими. Года три уже Жорка не вспоминал о такой супружеской обязанности, как секс. И вообще из спальни переместился на диван в гостиной. Как раз в то время Алю как без пяти минут пенсионерку, обязанную уступить дорогу молодым, попросили из архива, где она честно трудилась последние десять лет, переводя тонны бумажных документов в электронный вид. Она превратила хобби в источник заработка и увязла в болоте литературного рабства. Многочасовое сидение за компьютером не оставляло сил на интимную часть семейной жизни. Желания обнимать мужчину не было. Аполлинария подозревала, что перегорает, описывая чужие любовные страсти, но в глубине души радовалась, что Георгий ее не трогал. Аля, может, и нашла бы в себе силы заняться сексом, если бы Жора подкатил