Они брели по мёртвой земле. Мёртвой, потому что на ней ничего не росло. Коричневая пыль покрывала её толстым слоем. И всё вокруг было в этой коричневой пыли: небо, воздух… Ни домов, ни деревьев, ни одной живой души… Только коричневая надоедливая пыль, скользящая по ногам…

      Они шли и шли, не зная, зачем и куда идут. И везде была только коричневая мелкая и мягкая, как порох, мёртвая земля. Женщина с длинными волосами и мужчина с короткой стрижкой. Оба в одежде бурого цвета. У неё обувь осталась только на левой ноге (она и не замечала потери, до того мягко ступать), у него обе ноги обуты.

      Итак, они брели, сами не зная куда, не общаясь, не переговариваясь, как чужие. Однако старались не потерять друг друга. Если кто-то вдруг отставал, то торопился догнать спутника.

      Иногда они падали от усталости и тут же засыпали. А когда просыпались, продолжали путь.

      Сколько они прошли километров, в какую сторону двигались: на север, юг, восток или запад, продвигались ли вперёд, топтались ли по кругу или эллипсу? Как знать, когда вокруг ни одной приметы, только бурая пыль…

      Но что-то заставляло их двигаться, что-то толкало на передвижение, словно они были запрограммированы. Запрограммированы на что? На вечное движение? На выживание?

      Откуда они шли и куда? Сколько прошло дней, а может недель или месяцев? Откуда они могли знать, когда вокруг – ничего и никого кроме изобилия мелкой, как мука, пыли.

      Какие у них имена и были ли они вообще? Это тоже неизвестно, поскольку они всё время молчали, а значит и не окликали друг друга.

      Однажды она упала на четвереньки и поникла головой. Волосы, покрытые пылью, повисли надо лбом как грязная пакля. Он старался приподнять её, продев руки под мышки. Она не поддавалась. Он сел рядом, и она опустилась на пятую точку, откинула назад волосы и поглядела на него. Но ничего не выражало её лицо, словно не было у неё никаких мыслей. Его лицо было таким же: запорошенное пылью, лишенное всякой мимики, словно маска. Сколько они сидели, трудно определить. Наконец он встал и, сделав несколько шагов, оглянулся на неё. Она смотрела в его сторону, но не шевелилась. Он сделал ещё несколько шагов и снова оглянулся. Она продолжала неподвижно смотреть ему вслед. Он пошёл, больше не оглядываясь, и вскоре исчез за пыльной пеленой. Она долго ещё смотрела туда, где он исчез, наверное, ожидая его возвращения, но он не появлялся. Она сделала над собой усилие, поднялась на ноги и пошла, чтобы нагнать его. Но совсем сбилась с пути. Теперь она недоуменно озиралась по сторонам, стараясь понять, в какую сторону он ушёл. Наклонила голову, словно хотела найти его следы, – кажется, нашла, вот они! Но взглянула налево и направо: там были похожие рисунки. Вся пыльная поверхность была испещрена какими-то непонятными следами. Она растерялась и топталась на месте, делая беспорядочные шаги то в одну, то в другую сторону. Потом закружилась на месте, словно в каком-то безумном танце. Кружилась, пока не упала, совсем обессилев. В глазах защипало как от слёз, и она принялась отирать щёки, но, кроме пыли, на них ничего не было. Слёзы остались внутри, боясь пролиться наружу, в это ужасное пыльное царство. Она закрыла лицо руками и сидела, тихонько покачиваясь взад-вперёд, как будто напевала себе колыбельную… или заупокойную. Однако ничего не было слышно: то ли голос пропал, то ли слух… Глухая тишина и мёртвая пыль окружали её со всех сторон, как беззащитную жертву, обречённую на погибель.