Озверев от зимы бесконечных застёжек,

      Где на каждой написано слово «nelzja»,

      Я, восставших сюжетных возможностей ёжик,

      Всё себе разрешаю – свободой грозя…

      А зачем и кому – этим образом странным?

      Ёж осмелился вдруг на восставших восстать!

      Подросли эсэмэски и стали романом,

      Но его можно лишь в форме жизни издать.

      Отдаю предпочтение строгим —

      Чтобы линии были просты.

      Коль здесь нечего делать пророкам,

      Буду в прошлое строить мосты.

      Если кинешься взглядом широким,

      То увидишь действительно ты

      Солнце жизни с отсроченным сроком

      Исполнения всей полноты.

      Таинство заклания

      Всё теплей.

      Не жалей желания,

      Пожалей.

      С темой жизни жёсткая,

      Точно жесть,

      Тихим смехом порская,

      Вабит весть.

      Ваза изумления,

      В ней стоит

      Голод утоления —

      Меч ли, щит.

      Самый любимый хрустящий

      накрахмаленный страхами размер!

      Хватаясь за стройную соломинку,

      мне хочется пить шипучий

      смешливый воздух.

      Я смотрю, как подрагивают

      гранатовые серёжки вишен,

      предвкушая стать кушаньем

      не только для глаз…

      Как вероломен верлибр!

      Но даже он затаил дыхание

      перед первой рифмой.

      Когда мы друг друга не слышим,

      Лишенцы наглядного вида,

      Лишь третий здесь был бы не лишним,

      Где зеркало неба разлито!

      Раскаты стенаний негулких;

      Прислушаться к взору не лишне…

      Берёзы качаются в лунках

      От звёздного, бишь, пепелища.

      Зачем своим – твоё испытываю тело?

      Зачем твоим – я свой испытываю дух?

      Зачем умело так, зачем так неумело?

      Зачем погас, зачем я вновь потух?

      Затем, что, поменявшись временами,

      Затем подсели вместе на глагол,

      С тобой мы обменялись бременами —

      И папоротник пламени расцвёл.

      Кто тихо ждёт весну, кто делает надежду,

      Под кожей марта – огненный апрель.

      Зазеленеет жизнь сквозь снежную одежду

      И папороть огнём укажет жизни цель.

      Я легко нашёл шершавый имидж:

      Кескёсе, шерше ля фам, Париж.

      Может