И с той, которую касался лишь рукой

      Давным-давно, как некогда встречаться

      Хотеть, и не желать теснее с ней общаться,

      Боясь нарушить устоявшийся покой,

      С чужой уже, знакомиться, к знакомой,

      Не объяснив куда, на час уйти из дома.

      Взволнованный нежданной этой встречей,

      Желанной некогда, но внешне равнодушный;

      Она напряжена, но в мелочах послушна:

      Кто перед ней узнать, и вежливою речью

      Бесстыдна, и стыдясь открыться ненароком,

      Сумеет сблизиться в тот час, как одинока.

      И понимает: он и опытный, и робкий,

      Открытый будто бы, и скованный порядком,

      Влюбленность оживив, играет с нею в прядки,

      Для простоты семья выносится за скобки,

      И почему бы нет: шагнуть на час в объятья,

      Кто обретет его, за чувства кто заплатит?..

      Через себя людей вокруг я лучше понимаю,

      Но вот себе помочь сполна, увы, не удается.

      Вода прозрачна b чиста, казалась, из колодца,

      Пока накрутит ворот трос, в ведре вода иная,

      И жажду ею, утолив, раздуешь пламя смерти,

      Как душу горечью она в небытие ворот вертит.

      И схожи чувства с родником: испей благую воду,

      Приятно душу опьянит, чтоб отомстить похмельем,

      До счастья, тем, что обладал, как до далекой цели,

      Души двойник иль дух во мне, и праведник, и шкода:

      То доскональный для ума, то ребус¸ то апокриф.

      Через людей вокруг себя, себя узнал, как профи,

      Но вот помочь себе никак, неприложимы знанья,

      Они во мне мартышкин труд, и для других неясны,

      Философ мудрый эгоист, при знаниях несчастный,

      Кто прост душою и умом, тот трос вертеть не станет,

      Доволен, если хорошо, живет, и плачет, если горе,

      С собою спорю все равно, а с ним не стану спорить.

      Несет меня и телом и душой

      Не весть куда, известно – в преисподнюю,

      На шаг я дальше, ближе к ней сегодня,

      К беспамятству и к памяти большой,

      Держусь за ось, пронизанный иглой,

      И в свете дня окутан вечной мглой.

      Несет меня не вниз, не вверх: куда-то,

      Хоть встать и лечь, хоть шагом и бегом,

      Как в саване – в костюме дорогом,

      Молчу и жду, мне вслед покроют матом,

      Но тишина одна: глухой и невидимый,

      И званый гость и вместе с тем гонимый.

      Несет меня не щепкой по теченью:

      Корягой, пнем я вспарываю дно,

      Терять мне жаль, не жаль мне всё равно

      Поддаться старости, излому и крученью,

      Я логику сомну, безумствуя логично,

      Отказом докажу: в ничтожестве я личность.

      Несет меня и пусть, не опускаю вёсла,

      И руль в руках, пусть нынче он не правит,

      Предать себя могу, других предать не в праве,

      Запутаюсь в словах, слова любые пошлы,

      Так кто же я, кто я душой, и телом?

      Распутствует любовь, и страх рождает смелость.

      Он смотрит и слушает басни лукавые:

      «О, лжец ты правдивый и кривдою правый,

      Бахвалишься тонко, порочишь забавно

      Себя, как чумного, без лести подавно,

      И полагаешь, что честен, открыт» —

      Он слушает, смотрит, не сам говорит.

      Этот ли голос надуманный: совести голос,

      А совесть: моральная мерка, плоды воспитания,

      Душой обнаженный, пред зеркалом голый?..

      Вдаваться в подробности, право, не станем,

      Я думаю так: к совершенству стремление,

      Заслуги оценит другой, пред собой умаление.

      Кошки когтями чувство царапает:

      «Буду с вами, так встречу испорчу».

      Не походкой смешной косолапой,

      И не речью своей неразборчивой.

      Неуверенность, самокритичность

      Меня