Публий Овидий Назон «Наука любви».

      (Перевод М. Л. Гаспарова)

      Часть первая. Русская Анжелика

      ГЛАВА 1

      Кто-то тронул меня за плечо. Я приоткрыла глаза и увидела склонившуюся надо мной Иннусю. Трудно передать ужас, который был написан на её лице. Я кое-как поднялась, села на кровати, нашарила на полу тапочки.

      – Полный Бухенвальд, – ошарашенно покачала головой моя ненаглядная подруга.

      Господи, ну что за язык!

      Сквозь туман, который стоял у меня в голове, я даже не успела вовремя сделать ей предупреждающий жест рукой. Всё, на что хватило моей сообразительности – инстинктивно вытянуть вперёд правую ногу.

      Так и есть, «шестёрка» попала в капканчик: устремившись на Инну с растопыренными ладонями, готовая рвать, метать, кусаться, пинаться, царапаться, да вообще, что угодно, Катька Голос потеряла равновесие и, пролетев юзом пару метров по полу, влетела головой как раз в угол, стоявшей рядом с моей кровати.

      Обладательница её, в далёком советском прошлом заслуженная учительница СССР Ада Львовна Костенкова, восприняла это как безусловный акт агрессии, и тут же принялась бить Катьку ногами.

      Её примеру чисто машинально, без всякой злобы, просто за компанию, последовали соседки.

      – Бухенвальд! Я покажу ей Бухенвальд. Припёрлась тут боярыня Морозова! Её, а не меня надо бить, шизы проклятые! (Мат опускаю).

      – Уходим! – тихо шепнула я, но шёпот Инна не восприняла, она могла так ещё полчаса просидеть с разинутым ртом, потрясённая увиденным. Только когда я схватила её за руку и из последних сил потащила за собой, она, наконец, очнулась, может, даже где-то на уровне инстинкта самосохранения.

      – Деньги есть? – спросила я закадычную свою подруженьку, разглядев на горизонте, мчавшихся на крики и вой к нашей палате, медсестру и двух санитаров.

      – Сколько? – спросила Инна, понимая, что дело принимает серьёзный оборот.

      – Три сотни, – покачала я головой, – дешевле в этот раз не отделаемся.

      Нас без слов пропустили, деньги выхватили буквально на лету. Я вздохнула с облегчением, но расслабляться рано было.

      – Давай на улицу, здесь слишком опасно, – скомандовала я.

      – Что это было? – спросила Инна, ещё не придя полностью в себя.

      – Наши обычные психиатрические будни, – пожала я плечами. – Катька (ну та, которая тебе из «фейса» «козью морду» хотела сделать) на почве раннего алкоголизма постоянно слышит «голоса». Поэтому со своей агрессивностью из «вязок» и «надзорной палаты» не вылезает. Зато в периоды просветлений всему медперсоналу готова не то что пятки, задницу лизать, даже сортир бесплатно отдраивает.

      – А та женщина, которая прямо на полу нужду справляла, а потом мазала своим дерьмом себя по лицу? Ей тоже команды «сверху» кто-то спускает?

      – Нет, эти совсем «овощи», в основном, старческое слабоумие – маразматики, ничего вообще не соображают. У нас в палате трое таких. Кстати, готовь ещё сотню, – ответила я, увидев, как очередная «добровольная помощница» по прозвищу Марина ДНК, зажав в руках для видимости какое-то подобие «контрольного журнала посещений», подозрительно косится в нашу сторону.

      Так и есть! Уже через минуту последовал короткий диалог:

      – Это кто?

      – Сестра.

      – Не похожа. Обычно к вам другая девушка приходит.

      – Та младшая, я старшая. Давайте знакомиться, меня Инной зовут.

      Сотня помогла, с соответствующей пометкой в «психкондуите».

      – А что, просто знакомым посещения запрещены? – поинтересовалась Иннуля.

      – По определенным дням, родственникам в любое время. Вообще-то ты могла бы и пораньше прийти.

      Инна обрадовалась, что сознание моё более или менее прояснилось, и со мной можно нормально разговаривать.

      – Пораньше? Пораньше нельзя было. Могла на след навести.

      – Ну