Воеводы не дремали,

      Но никак не успевали:

      Ждут, бывало, с юга, глядь, –

      Ан с востока лезет рать,

      Справят здесь, – лихие гости

      И́дут о́т моря. Со злости

      Инда[3] плакал царь Дадон,

      Инда забывал и сон.

      Что и жизнь в такой тревоге!

      Вот он с просьбой о помоге[4]

      Обратился к мудрецу,

      Звездочёту и скопцу.

      Шлёт за ним гонца с поклоном.

      Вот мудрец перед Дадоном

      Стал и вынул из мешка

      Золотого петушка.

      «Посади ты эту птицу, –

      Молвил он царю, – на спицу;

      Петушок мой золотой

      Будет верный сторож твой:

      Коль кругом всё будет мирно,

      Так сидеть он будет смирно;

      Но лишь чуть со стороны

      Ожидать тебе войны,

      Иль набега силы бранной[5],

      Иль другой беды незваной,

      Вмиг тогда мой петушок

      Приподымет гребешок,

      Закричит и встрепенётся

      И в то место обернётся».

      Царь скопца благодарит,

      Горы золота сулит.

      «За такое одолженье, –

      Говорит он в восхищенье, –

      Волю первую твою

      Я исполню, как мою».

      Петушок с высокой спицы

      Стал стеречь его границы.

      Чуть опасность где видна,

      Верный сторож как со сна

      Шевельнётся, встрепенётся,

      К той сторонке обернётся

      И кричит: «Кири-ку-ку.

      Царствуй, лёжа на боку!»

      И соседи присмирели,

      Воевать уже не смели:

      Таковой им царь Дадон

      Дал отпор со всех сторон!

      Год, другой проходит мирно,

      Петушок сидит всё смирно.

      Вот однажды царь Дадон

      Страшным шумом пробуждён:

      «Царь ты наш! отец народа! –

      Возглашает воевода, –

      Государь! проснись! беда!» –

      «Что такое, господа? –

      Говорит Дадон, зевая, –

      А?.. Кто там?.. беда какая?»

      Воевода говорит:

      «Петушок опять кричит;

      Страх и шум во всей столице».

      Царь к окошку, – ан на спице,

      Видит, бьётся петушок,

      Обратившись на восток.

      Медлить нечего: «Скорее!

      Люди, на́ конь! Эй, живее!»

      Царь к востоку войско шлёт,

      Старший сын его ведёт.

      Петушок угомонился,

      Шум утих, и царь забылся.

      Вот проходит восемь дней,

      А от войска нет вестей:

      Было ль, не было ль сраженья, –

      Нет Дадону донесенья.

      Петушок кричит опять.

      Кличет царь другую рать;

      Сына он теперь меньшого

      Шлёт на выручку большого;

      Петушок опять утих.

      Снова вести нет от них!

      Снова восемь дней проходят;

      Люди в страхе дни проводят;

      Петушок кричит опять,

      Царь скликает третью рать

      И ведёт её к востоку, –

      Сам, не зная, быть ли проку.

      Во́йска и́дут день и ночь;

      Им становится невмочь.

      Ни побоища, ни стана[6],

      Ни надгробного кургана[7]

      Не встречает царь Дадон.

      «Что за чудо?» – мыслит он.

      Вот осьмой уж день проходит,

      Войско в горы царь приводит

      И промеж высоких гор

      Видит