– Полагаю, ты должна мне что-то сказать.

      – Ничего я не должна. Тем более что и времени нет – ее величество вот-вот спустится.

      Опершись на перила, она наблюдала за суетой внизу. И глаза ее в то утро были столь же холодны, как и ее речи. Куда девалась та пылкая девчонка в мужском платье, которую я лишь вчера, кажется, держал в своих объятиях?

      – На этот раз ты зашла слишком далеко. Ты, и твой дядюшка, и все, кто измыслил эту затею.

      С рассеянным видом перебирая ленты, украшавшие лиф ее бархатного платья с парчовыми цветами на подоле, она ответила:

      – Не возьму в толк, о чем вы, сударь. И уж тем более – при чем тут мой дядюшка?

      – О чем? О засаде на Минильясском тракте! – с досадой вскричал я. – О человеке в желтом колете. О покушении на…

      Она ловко зажала мне рот, и от прикосновения ее пальцев к моим губам я затрепетал, и это не укрылось от нее.

      – Ты, видно, бредишь, – с улыбкой произнесла она.

      – Если все это обнаружится, тебе несдобровать.

      Анхелика взглянула на меня с любопытством: чего, мол, беспокоишься?

      – Не могу себе представить, что ты назовешь имя дамы не там, где надо.

      Как по книге, читала она мысли, проносившиеся в моей голове. Я гордо выпрямился:

      – За меня можешь не опасаться! Но в это дело вовлечено еще много людей.

      Она сделала вид, что не понимает моего намека.

      – Это ты, наверно, про своего друга Нахалатристе?

      Я промолчал и отвел глаза. Ответ она увидела у меня на лице и с презрением сказала:

      – Я считала тебя благородным человеком.

      – Я таков и есть.

      – И еще я думала – ты меня любишь.

      – Люблю.

      В раздумье она прикусила нижнюю губу. Глаза ее казались хорошо отшлифованными сапфирами – тепла в них было примерно столько же.

      – Ну что – ты уже продал меня кому-нибудь?

      В этих словах слышалось такое презрение, что я потерял дар речи. И не сразу сумел прийти в себя и возразить.

      «Не воображай, – хотел сказать я, – что скрою все это от капитана». Но слова мои были заглушены грянувшими в эту минуту трубами – на верхней площадке парадной лестницы показалась августейшая чета. Анхелика обернулась и подобрала подол.

      – Мне надо идти… – Она торопливо что-то обдумывала. – Быть может, мы еще увидимся.

      – Где?

      Чуть поколебавшись, она как-то странно взглянула на меня – странно и так пронизывающе, что я почувствовал себя совершено голым.

      – Дон Франсиско де Кеведо берет тебя с собой в Эскориал?

      – Да.

      – Вот