ISBN 978-5-4496-3184-8

      Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

      Глава 1, в которой обозначаются стороны

      Бывают такие дни, что ты не можешь открыть глаза. И ни потому что ты физически на это не способен, а потому что надеешься увидеть нечто новое, но этого «нового» не случается. Может случалось когда-то, но ты забыл. Притворяешься вылетевшим из комнаты, из города, из страны… куда угодно. Леса, поля, горы под тобой, и никто тебя не видит, не слышит, не чувствует, не осязает. Летишь себе, и представляешь себя пылинкой, которая облетит весь свет, и окажется где-то на старой антресоли, в чьей-то слабо подсвеченной кухне. Молодые люди сидят и пьют чай в паре метров под тобой, и даже не представляют, что ты видел весь мир. Ты ведь им не расскажешь?..

      Запах аммиака ударил Хэму в нос, и он был уже не в силах притворяться, что его тут нет. Продрав глаза и приподнявшись на сбитый локоть, парень обнаружил себя в привычной обстановке явочного сквота, среди нескольких таких же как он, молодых, но разбитых, потных и усталых. Всякую ночь, ложась как есть, после очередной вылазки, каждый спал и понимал, что ему суждено вершить историю, но не суждено избавиться от запаха этой нестиранной одежды. Кто-то уже встал, и скрутил свой матрац в углу соседней комнаты, и Хэм точно знал, что это была Инна. Родом, в отличие от всех присутствовавших на сквоте, она была из небольшого поселка, где-то за горой, и по старой привычке просыпалась с рассветом. Она была самой дисциплинированной во всей группировке, но в то же время и самой ранимой. Если кто-то начинал подшучивать над ее стряпней, к примеру, над гречишными блинами, что она частенько готовила на завтрак всей группе, она потом была сама не своя весь день. Кусала губы, крутила руки, и вела себя, если можно так выразиться, слегка асоциально. Инна не позволяла другим видеть ее досады, уходила в соседнюю комнату на пару минут. Но она всегда находила силы вернуться. Нет, вы бы никогда не назвали ее излишне отрешенной в эти моменты, но во взгляде что-то явно менялось. Он наполнялся металлическим холодом, который лучше не чувствовать от таких глубоких карих глаз. Из этого взгляда уходила вся весна, но в то же время там появлялись страсть и ненависть, боль и переливчата жестокость. В голосе возникали шипучие ноты, когда она говорила про террор, про новый режим, про идеалы, которые будут установлены, как закон. За-кон, слышите меня!? Закон на крови! Закон на давлении супостатов, на звуке намыленных веревок и утренних колоколов.