Антихрист. Амадей Емельянов
Читать онлайн книгу.
панический ужас, но мысль о его отдаленности от сегодняшнего момента успокаивает. Я думаю: это случится не сегодня и не завтра, а через много тысячелетий, так что это обойдет меня стороной.
И ведь что интересно – в каждой религии Конец Света видится по-разному. Если бы я, например, был индусом, то я бы думал о вселенной как об одном разумном организме, который, как и положено каждому разумному организму (вроде меня), умирает и возрождается через равные промежутки времени. Когда он умирает, происходит коллапс вселенной и наступает Конец Света. Правда, для истинного оптимиста здесь есть весьма существенная зацепка: разумный организм вновь возродится, и вселенная будет вновь существовать. Для атеиста вселенная – это материя, появившаяся в результате Большого Взрыва. Пока вселенная расширяется, всё хорошо, но через пару миллиардов лет пойдет обратный процесс и ХЛОП – она вновь сгруппируется в одну точку. Таков Конец Света для учёных. Каков же мой Конец Света? Я знаю: Его имя Апокалипсис.
Я у берега моря. Его волны омывают подошвы моих ботинок. Осенние порывы ветра играют складками моего плаща, а по левую сторону от меня кто-то стоит. Я знаю его, но не могу вспомнить, кто он такой. Правой же рукой я нежно сжимаю ладонь девушки, но и её имя я не могу отыскать в своей памяти. Я знаю лишь то, что невероятно влюблён в неё и сделаю всё, что она мне скажет. Над нами ясное ночное небо, усыпанное звёздами. По шоссе проезжают машины, направляясь из города и в город.
И волны моря окрасились красным. Где-то на горизонте сверкнула вспышка молнии. Наверное, надвигалась гроза. Две или три машины столкнулись, осветив ярким светом взрыва всё вокруг. Из остановившегося автобуса вышли люди. Напуганные. Непонимающие.
Горизонт словно становился ближе. Внезапно количество машин, выезжающих из города, резко увеличивается. Мимо нас проходили люди с рюкзаками, пакетами: словно старались взять с собою свой тесный уютный домашний мирок с телевизором и кофе по утрам. На всех лицах было написано только одно чувство – страх.
Ветер нарастал, достигая ураганной силы, и я с трудом оставался на месте, удерживаемый своими спутниками. Я посмотрел направо. Она улыбалась мне, нежно, с легкой примесью безумия, и её глаза, достигали всей глубины моего сердца, подымали оттуда самое сокровенное, самые мои тайные желания. Я вдруг почувствовал странный гул вокруг. Это были звуки чужих мыслей. Люди, окружающие нас, видимо тоже это заметили, и всё еще стараясь что-то передать словами, потихоньку замолкали, оставляя место лишь мыслям. Я хотел что-то скрыть. То, о чём не имел права знать никто, кроме меня, но у меня ничего не получалось. Любой, кто имел такое желание, с непристойным любопытством слушал мои мысли и с отвращением глядел на меня, невзирая на то, что творилось в их собственной голове. Вокруг нас вспыхнули ссоры, перерастающие в драки. Никто не понимал, что происходит. Кроме меня. Я знал.
Внезапно все стихло. Наступила глубокая тишина. В ней не было места звукам, как будто темнота ночи закрыла их своей вуалью. Я повернул голову влево. «Помни, – сказала мне смутная тень моего спутника. – Наши сердца – это дёготь в обрамлении запекшейся крови. Не отступи перед этим». Его голос навевал сладкую боль. Он звучал красивым напевом, как будто слова из старой песни. Он заползал ко мне в душу, заставляя меня подчиниться и не прекословить.
А на небе одна за другой стали гаснуть звёзды.
Обрывок второй
Я открыл глаза. Оставленный включённым на ночь телевизор что-то бубнил на языке утренних программ. Сонным глазом я взглянул на старые бабушкины часы с кукушкой, доставшиеся мне в наследство вместе с прочим барахлом. Пять минут десятого. Пора вставать.
Я встал, прошел по коридору в ванную и взглянул на свое отражение в зеркале. Тусклые, погасшие серые глаза, сохраняющие былую память о радости детства. Тёмные волосы, слипшимися прядями разбросанные по моему лбу. Пара шрамов на виске и переносице довершают портрет.
Я набрал воду в ладони и плеснул себе в лицо. Полный кайф. Я снова взглянул в зеркало. Вода прохладными струйками сбегала вниз по лицу, собираясь на подбородке. Я вздохнул и принялся тщательно чистить зубы.
На улицу уже выходил элегантный молодой человек в деловом костюме с дипломатом в руках. Это всего лишь видимость. На самом деле я совсем даже не деловой. Зашвырнуть бы дипломат да скоротать вечер за кружкой эля. Лучший эль в нашем городе в пабе «Ливерпуль», что на Красном проспекте. Эль – это живое пиво, или еще его можно назвать пивом верхнего брожения.
У меня есть определённые репутации. Умник знает все и обо всем, но лишь поверхностно. Главное здесь – сделать умный вид и притвориться, будто вспоминаешь чьё-то имя или дату. Везунчик легко и беззаботно шагает по жизни, добиваясь всего не столько своей целеустремленностью, сколько готовностью подстраиваться под жизненные ситуации. Ловелас – в обществе он как на публике. Пока есть публика, я играю, флиртуя с окружающими девушками, как только публика пропадает, вместе с нею пропадает и Ловелас, и появляется угрюмо сосредоточенный мистер Серьёзность. Мистер Серьёзность появляется, если на меня долгое время никто не обращает внимания, не оценивает меня, не хвалит.