Коммуникатор на столе отца мелодично звякнул, и из него раздался голос секретарши:

      – Лев Михайлович, к вам Виктор Иванович Терехов. И вам пора принять ваше лекарство.

      – Спасибо, Вика. Сделай нам, пожалуйста, еще три кофе.

      В кабинет тем временем вошел Виктор Иванович, для меня с детства – дядя Витя. Он работал с отцом, сколько я себя помнил. Охранником, помощником, а с недавних пор – младшим партнером. Почти член семьи. Как всегда, подтянутый, словно снял с себя военную форму не тридцать лет назад, на закате перестройки, а только вчера. Его лицо, строго говоря, нельзя было назвать волевым, но шрам, протянувшийся через щеку и рассекавший верхнюю губу, придавал ему недостающую суровость. Заработал сей боевой трофей дядя Витя вовсе не в Афгане (там он отделался только язвой желудка), а на одной из регулярных «стрелок» в подмосковном лесу. Для тех, кто хорошо его знал, этот шрам служил надежным индикатором, сигнализирующим о настроении хозяина. Когда дядя Витя выходил из себя, шрам белел, хотя лицо его при этом оставалось спокойным и доброжелательным.

      Дядя Витя, конечно, мог входить к моему отцу, президенту и владельцу крупнейшего в России издательского дома, без предупреждения, но новенькая секретарша Вика, наверное, об этом еще не знала.

      – Не помешаю, Лева? Привет, студент. Или уже не студент? – дядя Витя обнял меня, после чего по-хозяйски уселся в мягкое кресло.

      – «Пи-эйч-Ди», дядя Витя. Доктор философии по-нашему. Молодой и красивый. Прибыл прямо из Америки в ваше распоряжение, – я, дурачась, отдал честь и щелкнул каблуками.

      – Оно и видно, что доктор философии. Только они могут руку к пустой голове прикладывать.

      Тем временем Вика походкой профессиональной манекенщицы проследовала с подносом к столу, расставила чашки с кофе и удалилась, стрельнув напоследок в меня недвусмысленным взглядом. Словно из двустволки.

      – Так вот, Саша, – продолжил начатый разговор отец, когда за ней закрылась дверь. – Я не говорил тебе, пока ты учился в этом своем Йеле, не хотел расстраивать. Последний год дела идут не очень хорошо. Моя болезнь, видимо, подвигла конкурентов активизироваться. Я пока не знаю кто, но кто-то из моих очень влиятельных врагов энергично вставляет нам палки в колеса. Я строил все это для тебя. Ты ведь знаешь, мне недолго осталось, – отец вскинул руку, останавливая мои возражения. – Тут ничего не поделаешь. Хотел передать тебе компанию процветающей и мощной. Но видишь, как получается.

      Он надолго замолчал. Достал из кармана таблетки, видимо, те, о которых напоминала секретарша, запил глотком уже остывшего кофе. Мне было больно видеть отца таким. С каждым своим приездом на каникулы я замечал, как он сдает. Человек, который всегда был бойцом, он и сейчас сражался, но болезнь побеждала. Сколько ему? Пятьдесят семь всего-то. Еще год назад выглядел на сорок, а сегодня – на все семьдесят.

      – Папа, ты не сгущаешь краски? И в любом случае, при чем тут твоя деревня? – я все-таки не понимал, какое все это имеет отношение к моей поездке в сибирскую глушь, на которой настаивал отец. – Если нужно экономить, я легко могу отказаться от путешествия на яхте с друзьями, которое планировал, и остаться дома, в Москве.

      – Нет, что ты, не так все плохо. Дело не в экономии, – отец замялся, пытаясь подобрать правильные слова, достал ингалятор, сделал несколько глубоких вдохов, помолчал. – Прости, но твой морской поход придется отложить. Я много тебе рассказывал о том, как создавал свой бизнес в девяностые. Про криминальные войны, про то, как мы отбивались от бандитов, от силовиков – тех же бандитов, только в форме. Многие из моих друзей, тех, с кем я начинал, не дожили до этого дня. И умерли они не от гриппа, как ты понимаешь. Вот Витя может подтвердить. Это сейчас конкуренты ходят по коридорам правительства и соревнуются в размере откатов. А тогда соревновались в быстроте реакции и меткости стрельбы. Так вот, я через все это прошел без единой царапины только благодаря… – отец снова замялся, но через секунду решительно продолжил: – Только благодаря своему ангелу-хранителю. Можешь смеяться, можешь называть это простой интуицией, но всегда в самые критические моменты он подсказывал мне единственно верные решения.

      – И сейчас он подсказывает тебе, что я должен ехать в Заречную? Ты хочешь меня спрятать в тайге? Все настолько серьезно?

      – Да… Нет… Я не знаю. Я правда не знаю зачем. Но я привык доверять своему ангелу. Меня бы уже давно не было, если бы я его не слушал, поверь. Тебе во что бы то ни стало надо добраться до Заречной. Это очень важно… Можешь считать мою просьбу просто блажью. Пусть так. Но в нынешнем своем состоянии я имею право на блажь. – Отец снова помолчал, потом попытался улыбнуться, смягчить недвусмысленный приказ. – В любом случае, что плохого в том, чтобы провести свои последние каникулы, перед тем как запрячься в работу в нашем издательстве,