Ничего и никогда не проходит мимо, до всего и вся приметливого и дотошного, привередливого взгляда его величества, короля Луи-ипохондрика, прозванного так, за свою принципиальную близость к своему мнению и многих, по большей части великих дум о нём. В чём, в принципе, нет ничего особенного и сверхъестественного, и каждый король, в виду своей божьей помазанности и близости к самым верхам, таким мнительным и должен быть. Ну а если эта самомнительность, у кого-то больше, а у кого-то меньше, то все вопросы к характерному благоразумию того или иного королевского лица, которые между прочим и тем, с бородавкой на носу, тоже на счёт себя иногда сомневаются.

      А ведь при тех устоявшихся при дворе нравах и альковах, в каждом уважающем себя дворце поводов для незаконнорождённости было настолько много, что уже никуда не деться и приходилось жить в постоянном бастардном сомнении насчёт некоторых влияющих на твоё рождение связей, своих, и не только ближайших, но и даже кровных родственников.

      Ну а пока у вас плюс ко всему вышесказанному и к королевской частности – Луи, не возникло дополнительных вопросов, а повод к ним уже точно возник, то поспешим предварить их развёрнутым ответом. Да-да, это был тот самый Луи, который не слишком полагался на свой идентификационный порядковый номер, который по некоторым домысливаемым причинам, совсем не подходил к его верному и благочестивому католическому лицу. О чём (о причинах), так и подрывается всё внутри прямо сейчас рассказать, но королевские особы, это вам не какие-нибудь бескровные особы, о которых можно сходу пыль с языка вытирать, и они в виду своей единичности, по праву этой единоличности, чтобы раньше времени не рассыпаться, всегда требуют к себе бережного и что главное, королевского обхождения. Так что, лишь только после предварительных, с учётом этикета представлений, мы и перейдём на личности, а пока же, спрячем в будуар наше любопытство и, включив воображение, стоя, сядем и будем лишь внимательно домысливать (при королевских особах, право сидеть имеют только они сами).

      Так что, давайте, наконец-то, вернёмся к этому пышущему молодостью и злобою в глазах королю Луи, который выглядывая из окна своих покоев, и на этот раз, всё-всё, да и приметил. Где главное из всего этого – то самое безнравственное самодовольство, стоящее в глазах кавалера де Брийона, вышедшего из покоев королевы, что не могло не навести Луи на определённые этим довольством выводы.

      – А ну, живо ко мне этого кавалера! – вскипел Луи, пинком ноги отправляя выполнять своё получение подручного Тужура, который давно уже и забыл, когда был последний раз подручным (скорее подзадным), когда как такие памятливые подачи под его зад, стали, чуть ли не ежедневным ритуалом вечно недовольного короля.

      – Не понимаю я всех этих королей. – Частенько делился своим исследовательскими мыслями, в кругу таких же, как и он подручных, этот носитель королевских поручений, дворцовый слуга Тужур. – Кажется, всё у них есть и стоит им только чихнуть, и уже платок подан к носу его величества. Ан нет, они всё недовольны и всё рожи кривят, и непонятно чего из себя строят. Тьфу. Век не видал бы. – Своими крамольными, на грани заговора мыслями, Тужур заставляет своих подвыпивших собутыльников, сильнее опускать лица в свои кружки, дабы не выдать своего внешнего согласия с этой кощунственной мыслью Тужура. А что поделать, и им тлям, и пыли в ногах величественных господ, всегда нужно учитывать, как желания своего брюха (Тужур угощает), так и не помешает подстраховаться, в случае, если их спросят, а что они делали, когда этот Тужур, так громогласно обличал королевские особы.

      – Что-что, а я их дворцовую кухню очень хорошо знаю. – Многозначительно заявляет Тужур, заставляя его собутыльников, с завистью сглотнув слюну, ревностно посмотреть на него. «У, сволочь, зажрался на королевских харчах, а теперь ещё морду воротит от королевского зада. Да дай мне только возможность, так я бы, за самую малость с королевского стола, зацеловал бы этот зад», – как бы, не были не трезвы собутыльники Тужура, но когда дело касается возможности приобщения к чужому, а в особенности королевскому столу, то их здравости мысли можно только позавидовать.

      «Но, постой. А что мне мешает», – прихлебнув из кружки, на полпути остановились головы собутыльников Тужура, натолкнувшиеся на то, что нужно. А нужно-то, всего лишь пойти в тайную канцелярию и настучать на Тужура, и заодно на окружающих стол конкурентов. После чего, каждый из замысливших такое небольшое отступление от правил товарищества (а эта, почти что, заговорщицкая мысль, посетила одновременно всех, в том числе