Пастыри. Последнее желание. Сергей Волков
Читать онлайн книгу.
ра «Тайные пружины власти в средневековой истории Западной Европы» так и не был прочитан, мало того, сотрудники уголовного розыска выяснили, что черновики, оригинал и три копии доклада, находившиеся в профессорском портфеле, убийца Коробейникова прихватил с собой вместе с портмоне и документами убитого.
В распоряжении следствия оказался лишь клочок бумаги, на котором рукой Ивана Николаевича было написано:
Кто-то безликий дышит в затылок.
Смотрит мне в спину.
Давит на плечи.
Он инспектирует мою душу,
Он контролирует мои речи.
Он изучает мои мысли.
Он считает мою зарплату.
Он закрывает мои глаза,
Он в уши мне набивает вату.
Шепчет во сне: «Замолчи и терпи!
Даже когда не спишь – спи!
Даже когда говоришь – молчи!
Ты – на ветру пламя свечи…
Дуну – останется только дым!»
Проснусь – эхо шорохом злым…
Записка со стихами ввиду явно диссидентского содержания была передана представителям Комитета государственной безопасности.
Вскоре проживающий по соседству с убитым вор-рецидивист Константин Альбертович Маймулов, известный в уголовных кругах как «Костя Май» и задержанный по делу об убийстве профессора Коробейникова, сознался в совершении преступления и показал на допросах, что все бумаги из портфеля он выбросил, а где – не помнит, так как находился в состоянии наркотической ломки, каковая и послужила причиной нападения на первого встречного с целью ограбления.
«Начальник, падлой буду, я ж убивать не хотел! – клялся Костя Май. – Не, ну мокрота – это ж не мой профиль, начальник! Кто ж знал, что этот… терпила доходом окажется. Я еще дома гантелю в рукавицу сунул, ну и тюкнул его сзади по кумполу. А он сразу – тапки в угол…»
В конце марта состоялся суд, на котором Маймулова должны были осудить на двенадцать лет лишения свободы с отбыванием срока в колонии строгого режима. На суде Маймулов неожиданно начал отказываться от своих показаний, изображал искреннее раскаяние и несколько раз порывался рассказать, что напасть на профессора его подговорил «новый знакомец», который «шмаль приносил» и «марфушу заряжал».
Суд, учитывая личность обвиняемого и вновь открывшиеся обстоятельства, отправил дело на дополнительное расследование. Спустя два дня Костя Май был обнаружен мертвым в своей одиночной камере. Судмедэксперт после осмотра тела написал в заключении: «Острая сердечная недостаточность на фоне хронического туберкулеза и наркотической абстиненции».
Дело вскоре сдали в архив.
Над могилой профессора Коробейникова качала тонкими руками-ветками грустная березка, а над страной занималось зарево Перестройки…
Пролог
Malam mortem non facit, nisi quod seguitur mortem
(Зло не в смерти, а в том, что за ней следует).
Александр Кириллович закрыл щелястую дверь склада, замкнул замок, продел веревочку в проушину и заправил ее в блямбочку с пластилином. Плюнув на печать, он вдавил медный кружок в пластилин, полюбовался четким оттиском бегущих по кругу буковок – «ООО «Тара-Н». Москва. Центральный округ» – и поспешил в контору.
На тарной базе № 3, ныне самостийном ООО «Тара-Н», Александр Кириллович Трофимов проработал без малого лет тридцать. Как пришел в семьдесят пятом после армии, так и остался тут, среди громоздящихся до самого неба ящичных пирамид…
За эти тридцать лет сделал Александр Кириллович впечатляющую карьеру, пройдя путь от простого грузчика до директора, по-новому именующегося «главным менеджером».
Кто-то скажет: «Да подумаешь – тара, херня какая…», а Трофимов в ответ только усмехнется в прокуренные усы. Он на этой херне детей вырастил, выучил, им на квартиры заработал, машину сыну купил недавно. Вот вам и тара, вот вам и херня…
Умеючи и на дерьме миллионерами становятся!
Рассуждая так частью про себя, частью вслух, Александр Кириллович дошел до конторы – одноэтажного белого домика с плоской крышей у самых ворот. Разогнав по домам грузчиков, забивавших уже черт знает какого по счету козла в курилке, Трофимов отправил дежурного охранника осматривать и принимать территорию и склады, зашел в свой кабинет, извлек из холодильника мгновенно запотевшую бутылку, блюдце с нарезанным лимоном и стакан.
– Тага-а-анка, все ночи, полные огня-я-я… – хрипловато запел Александр Кириллович в предвкушении, поставил холодный стакан на стол, отточенным движением набулькал «пять пальцев», подхватил солнечную пластинку лимона…
– Ну, дай бог, чтоб не последняя!
«Пять пальцев» – это был любимый пятничный дозняк Александра Кирилловича. Каждый палец – примерно тридцать грамм, и выходило, что пять пальцев – как раз сто пятьдесят холодной беленькой, без напряга влезающей в один затяжной гулкий глоток.
Мелкими дозами, скажем, по