Разноцветные камни в песчаном узоре,

      Бирюза и плавник.

      Задыхаясь приливами, плещется море…

      Поздним вечером выскользну

                                            в маленький дворик

      И устрою тайник.

      Из бутылочных стёкол, невидимых глазу,

      Запотевших насквозь,

      Получаются лучшие в мире алмазы,

      Огранённый хрусталь,

      Жемчуга,

      И топазы,

      И слоновая кость.

      Голубые пески гематитом богаты.

      В колдовской тишине,

      Как пролитые звёзды, сияют агаты:

      Их, наверное, здесь разбросали пираты

      И оставили мне

      Ожерельную нить —

      Переплёт виноградин,

      Кружевной ламбрекен…

      Кто умеет хранить —

      Тот не будет обкраден

      Никогда и никем!

      Под небесным крестом, среди южных соцветий

      Занемеет рука.

      Ни биенья, ни вздоха:

      В строжайшем секрете

      Опущу сокровенную память о лете

      В глубь земли-

      Тайника…

      Не знающий осторожности,

      Как ящерка в кулаке,

      Зародыш ранней возможности

      Свивается на песке.

      Тщедушный, несформированный,

      Зазябший от ветерка,

      До трепета очарованный

      Движениями песка.

      Он слушает колыхание

      Причудливых медных дюн.

      Прозрачно его дыхание,

      И сам он ещё так юн,

      Что может в своей беспечности,

      Предвидя песчаный шторм,

      Мечтать об огранке вечностью

      В одну из первичных форм.

      Я учёный и, значит, критичен вдвойне,

      Недоверчив и сдержан, однако

      Скептицизм не даёт основания мне

      Сторониться намёков и знаков.

      После точных занятий, расставив тома

      По порядку, в вечерней тиши

      Я пытаюсь лечить близорукость ума

      Дальнозоркостью глаз и души.

      Предположим, дана

      Нам свеча и стена.

      Очень просто.

      Так в чём же загвоздка?

      А проблема лишь в том, что пока не ясна

      Эта странность на белой извёстке.

      Не помарка, не плесень – слепое пятно.

      Я пытаюсь его соскрести.

      Но подушечки пальцев с пятном заодно,

      И меня начинает трясти:

      Непонятное нечто, аморфная суть,

      Тошнотворная даже на ощупь!

      Я пытаюсь её шевельнуть, растянуть,

      Изучить консистенцию, площадь,

      Разложить и исчислить. Но вязкая тень

      Обретает всё большую живость.

      Она дышит, танцует и просит: «Задень!

      Будь учёным, забудь про брезгливость».

      Я учёный и верю в Реальность и Факт,

      Даже если мой разум в смятеньи.

      И поэтому я буду двигаться в такт

      В полушаге от собственной тени.

      Ранний сбор. Туман. Роса свежа ещё,

      Привокзальный сумрак ждёт рассвета.

      Хорошо быть вольным отъезжающим

      Без вещей и денег. Без билета.

      Может, не проверят? У компостера

      Ворон пассажиру глаз не выстучит,

      Всё равно чужие ведь,

      Не гости мы,

      Сборище пустых дорожных выскочек.

      Первый час вразлёт… Тусклы прожекторы,

      Вентили и клапаны закрыты,

      Дверь забита. Гонка за сюжетами

      Позабыта. Всё уже забыто.

      Чашки дребезжат от сотрясения,

      Полки заполняются усталыми.

      Кажется, сегодня воскресение —

      Или вознесение над шпалами?

      Наобум и в гору – «Сортировочный»,

      Пустота, как сопло, давит уши,

      На часах – ноль-три