Анархия разума. Авторский сборник. Евгений Бриз
Читать онлайн книгу.
– они вынудили меня работать восемь месяцев, набить на клавиатуре почти пятнадцать авторских листов и неожиданно стать романистом в неполные двадцать пять. В 2013 я понял, что неплохо бы иметь в загашнике что-то кроме романа и коротких «нетленок» подросткового творчества. Тогда я и принялся за рассказы.
Прокрустово ложе короткой формы оказалось для меня крайне неудобным. Многие из написанных рассказов стали составными частями последующих романов или ушли в них целиком и никогда не будут выложены сольно. Другие же по-прежнему хранят в себе потенциал для развития в крупную форму.
Почти все из представленных работ были опубликованы в разных журналах и сборниках: в «Уральском следопыте», «Фанданго», антологиях «Аэлиты». Самой значимой я считаю публикацию рассказа «Элизиум Прайм» в октябрьском номере журнала «Наука и жизнь» в 2016 году. И всё благодаря участию в сетевом конкурсе, где на «Элизиум Прайм» обратила внимание Людмила Синицына, редактор литературного раздела.
Как и многие творческие люди, в годы юношеского максимализма я писал философские стихи. Но когда прозаик повзрослел, поэт почил. Навечно или нет – вопрос открытый. Но ничего нового в поэзии я не создавал с 2009 года, не считая короткого стихотворения для персонажа-поэта. Здесь из поэтических архивов представлена лишь малая часть, но дающая полное представление о тематике и стилистике лирического творчества автора.
К 2017 году я целиком сконцентрировался на крупной форме и решил, что самое время объединить всё лучшее из написанного в одном месте. Результат перед вами.
Рассказы
Одноразовые чувства
«Мы – дети Мегаполиса. Им порождённые, им же и сожранные. Урбанистический каннибализм. Настоящего ничего не осталось».
Я отбросил ручку и посмотрел на часы – четверть первого. Мы с Нат уже опаздывали на похороны на пятнадцать минут. Она жутко нервничала по этому поводу. Впервые за долгие месяцы я увидел проявление её естественных чувств.
– Иван, ты издеваешься? – простонала сестра с порога моей комнаты. – Церемония уже началась!
– Бьюсь о заклад, мы не единственные опаздывающие, – парировал я, не спеша убирая ежедневник в нижний ящик письменного стола.
Там же лежали запасы пластин. Я покопался и нашёл «скорбь», с трудом предпочтя её «веселью». Откровенно говоря, мне было плевать, но как-то нелепо запороть диплом за пять недель до защиты из-за пары шуток и улыбку от уха до уха.
– Надо ещё купить цветы, – напомнила сестра и недвусмысленно посмотрела на мирно покоящийся на столе бумажник. Мой бумажник.
– Вскладчину, – отрезал я и резко встал.
– Не-а. Ты – старший брат, пятикурсник, а я всего лишь второкурсница. Поэтому платить тебе.
Секунду поразмыслив, я безразлично бросил:
– Что ж, значит, пойдём без цветов.
– Нет! – Нат испугалась подобной перспективы и сменила тактику. – У меня осталась последняя тысяча. И ту заняла у Женьки.
Я без труда вытерпел её жалобный взгляд, но решил не раздувать из мухи слона.
– Чего тебе никогда не придётся занимать, так это наглости. – Выждав необходимую паузу, я добавил: – Ладно, сестрёнка, я оплачу.
В маленьком магазинчике цветов я нарочно долго выбирал подходящие варианты. Опоздание на пятнадцать минут никто бы не заметил, а вот больше – другое дело. Похоже, до Нат, наконец, дошло.
– Мы берём вот эти, – вмешалась она и указала продавщице на вазу с тёмно-красными розами. – Четыре штуки.
Я усмехнулся и отсчитал необходимую сумму. Университет уже виднелся по курсу, но я никуда не спешил. Нат распаковала пластину скорби и сунула под язык.
– Поторопись! – Она дёрнула меня за рукав и одарила вопросительным взглядом. – Почему ты не принимаешь пластину?
– Передумал. К чёрту скорбь! Я ненавидел этого жирного ублюдка, как и все.
Сестра тут же остановилась.
– Вано, не беси меня, – прошипела она.
– У меня нет цели тебя бесить, – честно признался я. – Но сегодня – никаких пластин.
– Хорошо. С последствиями будешь разбираться сам.
– Идёт.
Как и опасалась Нат, мы явились на церемонию одними из последних. Не желая оставаться на задворках, я взял сестру за руку и потащил вглубь толпы. Все как один – вырядились в чёрное и имели суицидально-депрессивные выражения лиц. На многих из них виднелись следы высохших слёз, у женщин – украшенные потёкшей косметикой. Посреди университетской площади стоял гроб, из которого, подобно припорошённому снегом холму, выглядывало пугающее размерами пузо. Отныне обретшее вечный покой от пицц и пончиков.
Началось действие принятой Нат пластины. Она смотрела на гроб, слушала проникновенную речь священника, и в любую секунду я ожидал, что она вот-вот разревётся, как и остальные.
– Скорбящие лицемеры, – проговорил я вполголоса. – Неплохое