Я вглядываюсь в стенки моего хрустального замка, делаю это под таким углом, что стена становится зеркальной. Я пытаюсь проникнуть взглядом сквозь слои окисленного песка и отражаюсь, устаю от попыток, и концентрируюсь на себе. Я как можно дольше пытаюсь смотреть в глаза, найти там того, кого уже давно потерял… но и это недолго. Меня отвлекают брови, нос, соотношение бедер и плеч, и я сразу забываю про попытки посмотреть дальше своего тела, о взгляде вдаль от дворца или внутрь себя уже речи не идет. Я пытаюсь улыбнуться, сделать это и глазами тоже, зацепить формой содержание моего настроя, но взгляд упрямо съезжает на зубы, потом ниже к предательскому животику и, скользнув еще ниже, тухнет в полу. Даже форма уже не способна помочь содержанию, она его предала, а раньше это работало! Еще какие-то месяцы назад форма как содержанка вытаскивала настроение содержанию, и я сразу хотел творить, строить, выстраивать коммуникации, хотел признательности. Все… наплевать. Это уже совсем не работает, когда перестало работать немного времени назад, я разделся до гола и стыд помогал удержать концентрацию, теперь нет… не стыдно, а грустно, и страшно, что все поймут, что в карманах даже ветер забывает поиграть, хоть и у всех также… или почти также. И только память о старинном, неповторимо жизнелюбивом, и покончившим с собою, друге Хэме, кличку получил за патологическую тягу к ветчине, как-то поддерживает тело на ногах и заставляет идти, заплетаясь, на проклятую работу, где опять ждут ложь, заискивание, страх и отсутствие сна как следствие вечером. Как же я докатился до этого?

      Доковылял. Уселся. Рядом ходит и, ходит и бубнит Бен. Останавливается он только для того, чтоб вскинуться, обратиться к бессмертным суперратам… опять… в суе, недоступной крышке замка, к его стенам. Прислушавшись и как всегда не найдя ответа, он вздыхает и с несчастным видом, бредет, повторяя текст аналитической сводки, которую потом будет с бодрым и нагло счастливым видом зачитывать мне. И наденет этот вид он специально, зная как меня тошнит от этого. Хоть у него какая-то радость. Если бы он знал, завидуя, с каким бы я удовольствием отдал свое место, что бы почувствовать не страх его потери, а что-нибудь отличное. Но никак, его место меня не ждало бы, он не допустит этого ни за что, а ниже я уже не смогу, боюсь. И не поймут, и не допустят.

      Ну почему же так бессмертные распорядились, что мы кроме своей сути и основных характерных особенностей, забываем все при появлении в замке, а ну еще легенды помнятся. Я вспоминаю счастливые первые дни во дворце. Подобралась компания! Я, Андрей Никозырев, раньше жизнерадостный и энергичный. Бен Дордаев, нынешний мой заместитель, с хитринкой, арабские корни которого и выпуклая внешность громилы, не могли не оставить впечатления. Екатерина Гиерштальдт, старший работник, роковая, привлекательная, с двумя вспыхивающими огоньками в глазах. Дидье Розенталь, работник, умный, заумный, нудный, как радио можно послушать. Алекс Воля, фрилансер, самый веселый, язвительный, но почему-то добрый, с ходу раздавший всем клички. Мне вот досталась «козырь»… ну какой из меня козырь? Си Ци Дзин, философ, тихий, думающий, потому очень раздражавший по началу. Оказавшись в замке, проснувшись, мы ничего не понимали, и только вспомнив древние легенды, осознали, что мы избраны бессмертными суперратами. Я, Воля и Бен составили что-то вроде разведывательной ячейки. Мы познакомились, выяснили планировку дворца и в нижнем его крыле нашли – бассейн! Выяснилось, что и я и остальные просто ненавидят воду, однако послание суперов было однозначным, о чем свидетельствовали шесть аккуратно развешанных на стенах гидрокостюмов. Костюмы были великолепны, на каждом была бирка с именем. Переливаясь различными цветами, создавалось впечатление, что их цвет не определен. Хотя мы втроем, да и ранее вшестером, абсолютно не стеснялись наготы, сейчас же возникло непреодолимое желание надеть свой костюм. Мы так и сделали. Посмотрев друг на друга уже в костюмах, мы поняли, что стали более похожи один на другого, уже не так выделялся бронзовокожий огромный Бен, Воля будто стал выше. Что ж кому-то необходимо было исследовать бассейн. И вызвался я, никто не возразил. Лезть в воду никому не хотелось, но меня просто сжигало любопытство. Преодолев омерзение к воде, я осторожно спустился по ступенькам в бассейн. Вода, хоть и вызвала смесь страха и ощущения беспомощности, была теплой, к тому же гидрокостюм прекрасно локализовал часть неприятных ощущений. Дно закончилось, и я неловко поплыл. Казалось вот конечная стена бассейна, но стена замка продолжалась, что видно было благодаря ее прозрачности. Пришлось нырнуть, и действительно стена была под водой только в воздушной части проема. Вынырнув с другой стороны, я мгновенно почувствовал усиление страха. Я не мог видеть либо слышать моих недавно приобретенных знакомых, они не могли мне помочь. В конце водного коридора я увидел мягкий красноватый свет, это вызвало почему-то приятные эмоции, которые смыли страх сразу же. Проплыв совершенно недолго, я доплыл до источника цвета, и мои усики мгновенно уловили запах еды. О бессмертные суперраты! Я даже рядом не понимал насколько я голоден. Извернувшись и оттолкнувшись от стены бассейна, я вынырнул настолько высоко, насколько только мог, и схватил еду. Это оказалось зерно огромного размера, приятно пахнущее сложными жирами и углеводами, затаившимися внутри. Я хотел