Я сижу в кресле в старомодном номере Мартинеза, одном из тех, до которых еще не добралась умелая рука реставраторов, и мусулю первую за это утро сигарету. Передо мной он, эпицентр моей страсти, единственный, неповторимый, столь вожделенный… необходимый мне как воздух… лежит на ковре, неловко распластавшись. Мы провели вместе восхитительную ночь, наполненную до краев музыкой, шампанским и волшебным ощущением праздника. Но серое бессолнечное утро по привычке смело пыльным отрезвляющим веником весь искристый налет неповторимости, вернув меня из сказки обратно в безликий быт. Моя пылкая влюбленность, смущенно завернувшись в отельное полотенце, выскользнула из номера, аккуратно прикрыв за собой дверь. Я смотрю на него и не верю, что еще совсем недавно все мое существо было пропитано им… этим мятым отрезком шелка с квадратной бирочкой Ланван и четырехзначным ценником.

      В ванной затихает шелест водных струй. Я наблюдаю краем глаза как из душевой кабинки осторожно, чтобы не поскользнуться, вылезает обнаженный мужчина. Оказавшись перед зеркалом, этот 45-47-летний господин мгновенно подбоченивается, приосанивается, пытаясь знакомым всем его молодящимся собратьям способом на вдохе переместить лишний объем с области живота вверх на грудную клетку. Оставшись судя по выражению небритого лица вполне довольным этим минутным перевоплощением, он заворачивается в мягкий белый халат и переступает порог ванной комнаты.

      – Ты уже не спишь, – удостаиваюсь я ценнейшего наблюдения.

      Мотаю головой и, затянувшись, наконец, сигаретой, чувствую, как блаженный вредный дым заполняет мои легкие.

      – И уже куришь, – продолжает сыпать открытиями мужчина в халате.

      Киваю, уставившись в потолок. Наверно стоило бы быть с ним поласковее. Может быть, подойти, чмокнуть в щеку, спросить, хорошо ли он спал. Вроде так принято у нормальных людей. Только к категории этих самых «нормальных» я уже давно не отношусь. К счастью. Наверно.

      Вообще этот американец какого-то запутанного канадо-еврейского происхождения (расписал он свои родовые корни красочно и подробно, но в отсутствии планов породнения с ним слушала я повествование одним и тем не очень внимательным ухом) не вызывает у меня отрицательных эмоций. Он хорошо воспитан, вежлив предусмотрителен и в меру щедр. По ту сторону одеяла непротивен, но, как оказалось, через чур поспешен. Вчера вечером, заложив неплохое начало в виде вполне приемлимых прилюдий (не говоря уже о крупной порции афродизиака – подаренного платья), этот успешный финансист вдруг куда-то страшно заторопился. Как будто кто-то шепнул ему в ухо, что акции вот-вот подпрыгнут и их срочно надо скупить. Прямо сию секунду. Делец перешел на пятую скорость, проигнорировав предыдущие, и досрочно достиг финишной прямой. Ура, акции куплены. Ненаделенная деловой хваткой, я быстро отстала, проводив печальным взглядом ускользающую вдалеке искру удовольствия. Ну, ничего, зато у меня было заветное платье. А это поважнее очередного плоского приглушенного шампанским оргазма.

      Впрочем я отвлеклась. Саймон (а именно так зовут моего состоятельного торопыгу) неодобрительно качает головой. Должно быть, ему не нравятся курящие женщины. По всем правилам жанра он уже много лет нерушимо женат на какой-нибудь розовощекой домашней Дороти. И возвращаясь с очередной деловой поездки, этот эпизодически неверный муж наверняка привозит своей благоверной какую-нибудь приятную безделушку от Ван Клиф или Картье. А потом, созерцая подаренное украшение на шее жены, прокручивает в памяти фотографии «о, а это Камилла после сделки в Мадриде», «а это Вероника, важный контракт в Москве». Ох, в какие дебри меня занесло с утра пораньше. Похоже, алкогольные пары все еще не выветрились из моей легкомысленной головы.

      – Хочешь, я закажу завтрак в номер? – неуверенно предлагает Саймон.

      Он старательно пытается налепить на физиономию радостно благодушное выражение, за что я очень ему благодарна. Однако я прекрасно понимаю, что общаться со мной ему не охота. Мы провели вместе четыре дня, втечение которых каждый