– Ай, товарищ-господин, давай я…

      Из толпы выделилась фигура татарина; зипунишко, лапти, обычная татарская шапка… Дыры, лоскутья, клочья, заплаты… Усы моржовые – темно-рыжие, мокрые. Глаза чуть видно – моргают, слезятся… Голосок тонкий, умоляющий…

      – Денег нет, брат, платить нечем будет…

      – Мешок картошка везешь? – спросил он, указывая на груз и, видимо, предполагая получить «натурой».

      – Нет, книги.

      – Книги… Куда книги везешь?

      – Далеко, на Арбат.

      – Далеко на Арбат? Давай я…

      – Так нет, чего же, братец, давай уж лучше вместе, я тоже тебе помогу…

      – И вместе харашо, давай вместе…

      – Ну, так за сколько же?

      – Рупь давай.

      – Это сто тысяч?

      – Сто тысяч давай.

      – Так и быть – поедем…

      Мы тронули… Целимся больше на дорогу – тут кое-где сохранился лед и снег… Мчатся автомобили, окатывают нас каскадами навозной жижицы, перегоняют на тротуар…

      Спутника моего зовут Шакиром – он беженец с голодного Поволжья. Только вчера похоронил жену, осталась на руках полуторагодовалая малютка. Не знает, куда теперь с ней деваться, чем кормить. Сам работы не нашел, околачивается возле больших вокзалов. Но и тут дела Шакиру не даются: санок нет, купить их не на что, а на ручной багаж монополию захватили станционные носильщики, злобно встречающие ободранных конкурентов. Шакиру за пятьдесят пять, силенок у него осталось немного, на тяжелую работу не годится.