В этот вечер в столице Македонского царства – Пелле¹ и её окрестностях не слышно было привычных звуков, столь характерных для крупного античного города. Не доносился звон и лязг металла из кузниц, не слышны были крики строителей, что ещё накануне укрепляли внешние стены и ворота.

      Прекратили всякую работу мастеровые люди, дети и подростки не играли на улицах, крестьяне заблаговременно заперли весь свой скот в хлевах и загонах, а царские пастухи увели свои табуны и стада подальше от городских окрестностей.

      На центральных улицах, удаленных улочках и закоулках – ни души. Только городская стража, побрякивая оружием и защитными доспехами, совершала обход по установленному маршруту. Если вдруг чья-то собака принималась лаять или выть, её тут же заставлял молчать кто-то из хозяев или домочадцев самыми грубыми методами – при помощи камней или палки.

      Солнце ещё не село, а на опустевших улицах, площадях, во дворах жилых строений, на крепостных стенах и сторожевых башнях, на всей территории ярко запылали сотни костров. Часть из них зажгла ночная стража и царские телохранители, охранявшие дворец и территории, прилегающие к нему.

      Другие кострища – более мощные, жаркие и остроконечной формы разожгли жители Пеллы по распоряжению местных жрецов. Это были импровизированные огненные алтари под отрытым небом, предназначенные для жертвоприношения древним и крайне суровым македонским богам.

      Со строго определенными временными интервалами жрецы, простолюдины, воины и представители знати совершали магические ритуалы и обряды. Каждый из них непременно завершался сожжением части туши заранее принесенного в жертву священного животного – овцы, барана, жеребёнка, молодого бычка или телёнка.

      Уже третий день из-за отсутствия ветра над притихшей Пеллой висела пелена смога, состоящего из дыма, благовоний, пепла, копоти сожженных шкур и плоти жертвенных животных. Этот смог, окутавший столицу Македонии, ещё сильнее усиливал гнетущее впечатление скорого свершения чего-то недоброго, опасного, зловещего и даже сверхъестественного.

      Однако ничего мифического или потустороннего в происходившем не было. Причиной происходящего стало резко ухудшившееся состояние здоровья престарелого македонского царя Аминты III. Этот авторитетный и вполне успешный монарх разменял восьмой десяток, что для эпохи Античности считалось едва ли не крайним пределом долгожительства.

      Аминта уверено, твёрдо, расчётливо и дальновидно правил Македонией на протяжении последних двадцати трёх лет. Почти четверть века Македонское царство не знало больших потрясений и бед, неудачных войн и вражеских нашествий, эпидемий и неурожаев.

      Пусть не преумножил Аминта наследные владения, полученные от отца, но и не растерял исконных македонских земель, на которые систематически покушались многочисленные воинственные соседи. Аминта не только защищал своё царство, но и сам организовывал набеги на своих географических соседей и недругов – временных или постоянных.

      Македония с подачи надменных, непомерно самолюбивых и чрезмерно заносчивых греков считалась варварской державой. Но, несмотря на это обстоятельство, Македонское царство оставалось сильным и довольно стабильным государством Балканского полуострова.

      И вот три дня назад здоровье Аминты, никогда прежде не хворавшего и не имевшего серьёзных ран, внезапно и очень сильно пошатнулось. Царь внезапно утратил ясность ума, перестал узнавать своих родных и близких друзей, язык монарха заплетался, точно у пьяного.

      И походка, и движения, и мимика, и речь Аминты также походили на повадки сильно пьющего человека. А прошлой ночью македонский правитель окончательно впал в беспамятство, походившее на поверхностный и тяжёлый сон бредившего пациента.

      Царский врачеватель Никомах – грек по происхождению прилагал все свои обширные знания и практические навыки, чтобы поставить царя на ноги или хотя бы замедлить быстро прогрессирующее течение коварной болезни. Свои обряды, направленные на скорейшее исцеление Аминты, совершали местные жрецы.

      Ни официальная медицина, ни культовые и магические манипуляции, ни языческие мессы – ничто уже не могло отсрочить неизбежный уход из жизни монарха. Когда тело Аминты разбил полный паралич, ближнему царскому окружению и семье стало очевидно, что в самом скором времени на троне македонском воссядет новый правитель.