Я уткнулся лбом в стекло, разглядеть что-либо в этой снежной кутерьме сложная задачка. Мело так, будто вьюга решила извиниться за все бесснежные дни ноября и декабря. Я нажал на трубке домашнего телефона отбой, услышав пятый раз, что нашу пиццу доставят через пятнадцать минут. Новый год, ясное дело. На часах еще только десять. В этом году мои родаки накрыли стол салатами и снеками и ушли в гости, а мне разрешили пригласить друзей. “В четырнадцать лет, – сказала мама, – думаю я могу на тебя рассчитывать. Повеселитесь с друзьями как следует, мы с отцом придем около шести, если что позвоню”. Васька на радостях устроила нам киномарафон, посвященный Дэниэлу Рэдклиффу. Она сидела на полу у журнального столика и смотрела на меня, забавно вытянув шею. Я плюхнулся к Костяну на диван и объявил:

      – Пицца будет через пятнадцать минут!

      – А если б Васька юбку надела и блузку с декольте, глядишь, курьер бы поторопился, – злорадно прокомментировал Костян.

      – Интересно, как бы он узнал? – скривилась Васька.

      Васька нас старше на год, но по ней и не скажешь: худенькая, угловатая, мелкая. Для нас она всегда была своим парнем, да и одевалась как пацан. Юбку и блузку на ней увидеть просто невозможно, и даже обтягивающие джинсы. В школе она носила широкие синие брюки и балахонистые свитера, дома безразмерные футболки, треники или штаны. В честь праздника она надела новый красный спортивный костюм с белыми лампасами.

      Я смотрел на экран, но не видел, что там происходит. Задумался. Мы дружили с Васькой и Костяном всю жизнь, с детского сада. Мы знали друг о друге все: каждый шрам (никогда не забуду, как Костяну в задницу вцепился соседский доберман), каждую неудачу и победу, каждое желание и страх. Но кое в чем я не мог признаться никому. Когда я думал, что признаюсь, у меня холодели руки и сердце готово было вырваться из груди. Я перевел взгляд на окно, устремив его в темноту сквозь мигающие разноцветные огни гирлянды. Снег падал и падал и мне казалось, что там высоко в небе летел ангел и с его крыльев срывались снежные пушинки.

      Васька самозабвенно хрустела чипсами, не сводя взгляда с экрана, Костян дремал, положив ногу на ногу, капюшон розовой флисовой пижамы с мордой Пятачка из американского «Винни Пуха» сполз ему на лицо. Перед тем как уснуть Костян пытался возмутиться:

      – И что вот в нем такого, в этом вашем Рэдклиффе? Совершенно обычный.

      Но Васька моментально подавила «бунт на корабле». Ей даже не пришлось ничего объяснять. Она как-то так странно умеет смотреть, что сразу становится понятно: спор бесполезен.

      Я бы тоже посмотрел что-нибудь другое, но Ваську не переспоришь, если уж ей приспичило этого бесячего Рэдклифа, то все! Васька и маму мою на «Гарри Поттера» подсадила. Так мама вдруг ни с того ни с сего заявила, что я на него очень похож. Ну прям вылитый! «Глазки голубые, бровки как у него, волосики зачесать надо по-другому. Очков не хватает только круглых!» Вынос мозга! Не похож я! Если только совсем чуть-чуть.

      Дамблдор на экране закричал: «Я больше не могу, Гарри, убей меня!», Костян судорожно всхрапнул и проснулся. Протер глаза, посмотрел на часы:

      – Все, не могу больше! Если мы продолжим в том же духе, это будет самый отстойный Новый год в моей жизни. Мне уже скоро сниться будет что я Гарри Поттер, а Макс Гермиона, – возмутился он. – Может в “Мортал Комбат” зарубимся?

      Васька на него даже не посмотрела. Точнее посмотрела, но как-то мимо, слегка сощурив глаза и чуть заметно улыбнувшись:

      – Опять будешь за Саб-Зиро? Ты предсказуем!

      – Давай же сразимся, Соня Блейд! – подзуживал Костян, – Я тебя размажу в первом же раунде.

      – Еще кто кого, поросютка.

      – Ну