Пролог

      Хмурые небеса нависали над нами одним темным полотном, освещаясь лишь вспышками ослепительных молний, струйками разлетающихся по нему. Крупные капли падали на лицо, смешиваясь со слезами – дождь набирал обороты вместе с буйным сокрушительным ветром, разбросавшим мои волосы. Я не знала – плачу ли теперь, когда вода попала в глаза. Этого и не знали ребята, стоявшие неподалеку от меня. Их лики выражали боль, от которой мое сердце и до того обливающееся кровью, грозило захлебнуться в ней. Я чувствовала, как это неприятное чувство, разрастающееся внутри, будто сорняк, скоро охватит меня полностью, и я больше не смогу сдерживать в себе тяжелую лавину эмоций.

      Это слишком тяжело.

      Это слишком трудно.

      Слишком трудно принять и отвергнуть.

      И отпустить…

      Я никогда не думала, что вскоре смогу к кому-то так сильно привязаться, а потом – потерять. Вроде бы я не ценила того, что было, не видела самого главного, на что должна была открыть глаза, а сейчас, когда я все осознала, слишком поздно что-то менять. Для меня. Для Мюррена. Для Габриеля…

      Это конец, который настал слишком рано и неожиданно. Никто не думал, что это может произойти. Никто не думал, что одна жертва сменится другой. И этих жертв будет целых две.

      Я сжала губы, стараясь не разразиться в громком крике – нельзя показывать своих эмоций перед всеми. Я тот… человек, который желает скрывать все чувства, способные разрушить даже этот чертов мир, от посторонних глаз.

      Ноги утопали в грязи. Дождь, прекрасно выражавший мое состояние, нещадно стучал по лицу. Он был такой холодный, что каждый миллиметр моего тела содрогался, не переставая. Ветер лишь усиливал дрожь. Я не противостояла этим двум явлениям. Ничто не могло меня заставить обнять себя руками или уйти в укрытие – в сухое, теплое место. Пусть я заболею. Пусть промокну до ниточки – до чего недолго. Плевать уже на все.

      Я не должна быть здесь.

      Я не должна дышать этим воздухом.

      Я должна была погибнуть, чего не произошло.

      Но никак за место меня не должны были уйти другие.

      Я походила на отшельника – ребята стояли поодаль от меня, отчего я чувствовала себя еще больше виноватой в том, что случилось. Их можно было понять: некоторые просто не желали приближаться, так как «благодаря» мне не стало их друзей. Некоторые же (а если быть точнее – близнецы Стив и Джош) не стояли здесь, так как находились возле… мертвого Мюррена, лежавшего на высоком пьедестале из палений – его тело мы смогли вынести оттуда, где все произошло, в отличие от…

      Я судорожно вдохнула – ледяной воздух обжег легкие. В мой день рождения погибли двое. Сразу двое. А тело нашли только… одно, потому что другое… сгорело.

      Грудь сжало в тугие тиски – я чувствовала, что задыхаюсь. Неожиданно кислород перестал поступать внутрь. Лицо Мюррена – парня, который буквально недавно светился от счастья, жил, шутил, имел свои мечты и тайны, отныне не имело никаких эмоций. Впалые щеки, голубовато-белый оттенок кожи, черные, как смоль, ресницы, обрамлявшие когда-то искрящиеся от радости голубые глаза и свежие порезы, которые больше никогда не заживут – вот каким, отныне, был Мюррен Рэй. Он спас меня. И я никогда не забуду его отвагу и смелость. Этот парень в хоккейной маске совершил настоящий геройский поступок. К сожалению, я не смогу его отблагодарить. Никогда. И если бы мне предстала такая возможность, мне бы целой жизни не хватило, чтобы показать, насколько его жертва не была напрасной, как и… жертва Габриеля.

      – Пора, – скорбно объявил Джош, опустив голову. Его рука медленно соскользнула с худых пальцев Мюррена, сжимавших чудаковатое оружие-швабру, которым тот любил производить на нас впечатление.

      Я заглотнула воздух, когда увидела, что Джош поднял деревянный канделябр. Его брат, сомкнув веки, отдалился подальше, не желая на это смотреть, а Леа, стоявшая в паре шагах от Мюррена, резко шагнула вперед, вытянув руку.

      – Стой, – попросила она – тихо, но так, что мы все смогли ее услышать, несмотря на шум дождя. – Можно с ним попрощаться еще раз?

      Я ей завидовала в некой степени – в том, что она могла напоследок увидеть того, с кем больше не сможет никогда встретиться, в отличие от меня. Но… я не могла на нее злиться за это и вообще – злиться на кого-то, кроме себя. Из-за меня не стало Мюррена и Габриеля. Из-за меня…

      Джош медленно опустил канделябр и кивнул. Он отошел к брату, когда девушка прильнула к мертвецу, плотно сжав пухлые губы. Я не хотела смотреть на то, как она будет прощаться с ним последний раз. Попытавшись приковать стеклянные глаза к земле, я поймала себя на том, что не в силах оторвать от этой разрывающей сердце картины взгляд. Внутри защемило – Леа, откинув мокрую шаль с лица, пригнулась к Мюррену. Подол ее черного платья утопал в грязи. Траур отражался не только в ее вещах, но и в этих светлых глазах, в которых надолго не задерживались слезы. Девушка провела тоненькой рукой по бледной щеке Мюррена