Поезд милосердия. Григорий Бабаков
Читать онлайн книгу.
ь в последний день этого путешествия – двадцать седьмого октября), и мы, понимая, что мы – подростки и в сущности дети, всё-таки ощущали себя довольно-таки взрослыми. Нам тогда казалось, что мы уже прожили на этом свете неслабое количество времени, а тут – «прошло уже тридцать лет»… Конечно, эта тема не нова, и я не буду сильно задумываться над ней. Всё было как у всех: все в юности считают себя взрослыми и прекрасно понимают при этом, что это не так. Это потом, воспитывая своих детей, мы начинаем рассказывать им, что, мол, мы, когда были в вашем возрасте, то тоже думали, что мы уже взрослые, а потом, дескать, осознали, что это не так. Ерунда! Всё мы понимали и тогда. Просто любому подростку, конечно, хочется стать взрослым, но перестать быть подростком, вот так вот – на самом деле, по-настоящему, он не хочет. Это факт.
Как бы там ни было, тринадцать лет казались тогда вообще-то приличным сроком жизни, хотя в глубине души каждого из нас щекотало приятное осознание того, что это только начало жизни, ещё даже не молодость, что всё ещё впереди, а у нас уже такие важные дела и такие солидные поездки… «Что же будет потом, когда нам будет по двадцать, по тридцать, по сорок?..» – думали мы. Интересно, что бы мы сделали или сказали, если бы кто-нибудь с неоспоримой точностью рассказал нам тогда, что будет с нами через тридцать лет? Вряд ли бы мы поверили. Но эти тридцать лет прошли, как они и должны были пройти. Жизнь шла и была наполнена разными событиями – как общественная (а нам – потерянному поколению – довелось взрослеть во время перемен), так и личная, персональная. Были достижения – у всех разные, были и потери – тоже у всех разные. Короче, жизнь шла своим чередом, но эти двадцать семь дней, которые мы провели в дороге из Хабаровска в Ригу, претендуют на право называться отдельной, пусть короткой жизнью и по-любому составляют одну из ключевых ступеней наших реальных, длинных судеб.
Очень важный день
Прошло уже целых тридцать лет,
А я, как сегодня, помню тот день.
Я помню, во что был тогда одет
И как лежала на площади тень.
Какой был автобус, какой чемодан,
Какая погода струилась тогда,
Как кто-то кому-то привет передал…
Я это запомнил всё. Навсегда.
Запомнился этот день накрепко мне,
Возможно, был это тот самый день,
Который, кирпич как несущий в стене,
Лоза, как сплетающая плетень,
Создал незаметно, не торопясь,
Платформу под жизнью и память еще,
И отбыл, тихонечко помолясь,
Красивый, безоблачный и большой.
А курс, тот, который он задал мне,
Я продолжаю всю жизнь держать,
И настроение то во сне
Мне часто приходится вспоминать.
С пути, по которому довелось
Идти мне по жизни своей большой,
Свернуть за года эти не пришлось
И вряд ли придется когда еще.
Довольно сложно мне передать
То ощущение сквозь поток,
Что продолжаю я получать,
Идя дальше вверх за витком виток.
Но это очень странный момент,
Который как будто бы весь завис
И держит меня, как с водой цемент,
Не позволяя сорваться вниз.
А самое странное в этом всём,
Что я и тогда понимал и аж чуял то,
Что мы все живем свою жизнь, живем,
Меж вех проходя, как в игре «лото».
И между этих вех проходя,
Мы натыкаемся иногда
На те, не запомнить что нам нельзя,
И что изменяют нас навсегда.
И я понимаю, вперед идя,
Поднявшись на нового дня ступень,
Что думал всё это тогда я не зря —
Похоже, это был этот самый день.
Начало пути
Всё происходило как всегда – без каких бы то ни было усилий с нашей стороны. Нашим классным руководителем была моя мама – человек, каких мало. Несмотря на то что теперь мы видимся с ней не так часто, как мне бы хотелось, о чем я буду ужасно жалеть потом, да и жалею уже сейчас, всё мое детство, отрочество и юность мама моя была для меня лучшим другом, лучшей матерью и лучшим учителем! Это – без преувеличений и натяжек, а также без желания прикрыть свою возможную неправоту (а сын перед матерью всегда неправ), то есть правда. Причем мама моя играла в моей судьбе такую огромную роль, плюс ко всему, на фоне того, что я всегда умел и любил дружить, и друзья у меня всегда были…
Вот мама моя всё и организовывала, а мы просто вкушали плоды её титанического труда. Да и не вполне благодарно вкушали. С нами проводилось столько всякой работы, что мы уже утрачивали понимание её ценности. Для нас всё было само собой, жили мы крайне интересной жизнью, и нам