Пустыня для мертвых

      В далеком прошлом…

      Пустыня Руб-Эль-Хали

      Сквозь песочные ярко-желтые дюны, пробирался мужской силуэт, полностью укутанный в старинные длинные ткани. Его стопы тонули в раскаленных песках и лишь трость, спасала его, помогая высвободить из песка темнокожие ноги и продолжать медленно передвигаться. Невыносимая жара уже давно убила все на этой местности… Все, но не этого человека. Слепящие солнечные лучи выжгли живность на этой земле и в нотах завывающих ветров слышались проклятия в адрес каждого идущего через эти суровые места. Здесь не было ни зданий, ни даже фундамента или хоть каких-либо отголосков присутствия человеческой цивилизации. «Мертвая пустыня для мертвых» так ее называли в соседствующих деревнях, что очень хорошо описывало ее каждому безумцу, который возжелал попытаться пройти несколько тысяч километров, для того чтобы пересечь землю мертвых.

      Мужчина добрался до скалистой, торчащей из песка невысокой горы, у подножия которой он присел, облокотившись к ней спиной возле прямоугольного выступа и не поднимая головы стал чего-то дожидаться. Солнце было еще в зените и своими лучами выжигало все, что попадалось в поле зрения, но мужчина спасался в тени горы. Его сгоревшая темная кожа лица лишь немного торчала из под укутанного платка, но больше всего поражали его глаза, которые изредка открывались. Они были совершенно белого цвета из-за отсутствия зрачков, словно старик был полностью слеп.

      Прошло несколько часов и солнце ослабило свою испепеляющую хватку, что каким-то образом смог почувствовать этот темнокожий одинокий слепой старик. Сняв со своего лица кусок ткани и закинув его назад за спину, он неспешно встал, смотря в направлении садящегося солнца.

      – Я дождусь в этот раз… – тихо прошептал он.

      Уперевшись на свою извилистую деревянную трость, он встал спиной к прямоугольному выступу и провожал своим поблекшим взглядом быстро садящееся солнце. Старик крепко стоял на своих ногах и не шевелился, пока солнце полностью не скрылось за горизонтом, и как только лунный свет стал освящать гору, старик что-то пробормотав себе под нос, повернулся к выступу лицом. Отраженный от луны солнечный свет синеватого оттенка медленно полз с вершины горы к ее подножию и как только он дошел до прямоугольного выступа, который размером был чуть выше человека, старик достал из сумки бархатный мешочек. Поднеся его к своим сморщенным и иссохшим от обезвоживания губам, он поцеловал его и, достав оттуда черный блестящий камень, положил его напротив выступа.

      Сделав несколько шагов назад, он вознес свои руки к небу и промолвил, – О, Хубал, твой слуга выполнил твою волю!

      Неожиданно раздался треск и грохот, прошедший будто бы из-под земли к самой вершине горы. Старика это совершенно не напугало, и он даже не шевельнулся. Раздался мрачный гул ветров, с необычным шепотом на неизвестном языке и каменный выступ сдвинулся со своего места. Медленно уходя в гору, он преломлялся, образуя каменную лестницу, ведущую внутрь. Вокруг этого места был сильный ветер, который поднимал песок и полностью скрыл гору целиком, от нечаянно забредшего невольного свидетеля происходящего.

      Дождавшись окончания движения этой необычной плиты и полного исчезновения каменного скрежета, старик взял камень и положил его обратно в свой бархатный мешочек.

      – О, Хубал, позволь мне войти, – громко произнес он.

      Из только что образованного входа донесся шепот, – Да будет так, Гариб Альдагман!

      Медленными шагами, постоянно упираясь на свою трость, старик вошел внутрь горы, и как только его силуэт пропал во тьме, выступ медленно задвинулся за ним, отрезав обратный путь. Гариб спускался по каменной лестнице вниз и дойдя до последней ступени, перед ним зажегся тусклый свет, которого было достаточно, чтобы осветить все помещение.

      Это была просторная пещера, с древними письменами и рукотворными колоннами, которые напоминали греческие столпы, устанавливаемые в эллинистических городах и храмах. На потолке была буквенная вязь, которая внешне очень напоминала арабскую, в сопровождении мрачных изображений древних существ, поклоняющихся странным идолам. Там же были изображения кровавых и ужасных человеческих жертвоприношений, но то, что было изображено в центре пещерного купола, выделялось особым величием и богатством росписи. Это было изображение древнего существа, которому люди поклонялись как верховному божеству. Оно пожирало младенцев, которых послушно привели собственные матери