В некотором городе, где-то между Киевом и Владимиром, на некоторой улице, точно неизвестно на какой, давно ли, недавно ли, приблизительно в 2001 году, а может, в каком-то другом была что ни на есть дискотека, дискотека обалденная. Собирался там не кто-нибудь, а настоящий бомонд, чуваки не какие-нибудь, а продвинутые и отрывались по полной. Музыка гремела на всю округу и ее окрестности. И всяк слышал в ночной тиши знакомый грохот элитного ночного клубу «Push and shake». Что означало по-русски это название, никто не ведал. И неудобопроизносимое выражение «Пуш энд шейк» легко заменили понятным всем словом «Опушка». Свое название клуб оправдывал еще и потому, что находился на самом краю города, и возле него гордо росли три чахлые березки. Яркая, дрожащая нервными огнями вывеска над дверями радостно освещала их. «Опушка» стояла на высокой плоской горе, обдуваемой всеми ветрами. Вокруг – пустота и безлюдье. И место это в народе называлось Лысой горой. Его опасливо обходили стороной, особенно по ночам, все добропорядочные жители города. Зато молодежь не знала страха, и каждый вечер на любимой «Опушке» был полный отпад.

      В огромном зале дискотеки была темнота, теснота, духота, и яблоку негде было упасть. Раскаленный до предела воздух сотрясали раскаты тяжелого рока, падающего из огромных динамиков на разгоряченные головы танцующей публики. Бешеный свет софитов прорезал мглу стремительными лучами, в точности угадывая такт музыки. В какой-то момент зал погружался в полный мрак, а потом свет вспыхивал снова ослепительными снопами то тут, то там под одобрительный рев толпы.

      Нечего говорить, здешняя тусовка была клевой и самой классной во всем городе, особенно когда ее украшали своим присутствием всевозможные великие гости – знаменитые и так себе, любимые и не очень, суперзвезды и просто звездочки, почитающие за честь отметиться под приветливым сводом гостеприимного клуба.

      Вот и сегодня, несмотря на то, что была пятница тринадцатое число (а многие и не верят в приметы), вечер оказался по-настоящему праздничным и зажигательным и гремел такими именами, как Славка-вырви-ногу, Заколдыкин и компания, а также группа «Зверинец». Все они развлекали публику как могли. Славка выплясывал рэп на одной ноге, крепко держась обеими руками за микрофон. Заколдыкин проникновенно гнусавил жалобные любовные куплеты, чем-то смахивая на настройку старого пианино. Впрочем, надо отдать ему должное, смахивало больше не у Заколдыкина, а у его компании. А вот многочисленная вокальная группа «Зверинец» произвела на всех неизгладимое впечатление сложными акробатическими движениями – перепрыгиванием через козла, скаканием на коне, броском пантеры на добычу и даже полетом шмеля под облаками, точнее под потолком, объятом клубами табачного дыма. При этом все члены «Зверинца» ухитрялись петь «под фанеру» почти в такт и не задыхаться.

      И наконец, ошалелый контингент был прямо-таки потрясен выступлением самого крутого и непредсказуемого чувака попсовой тусовки. Это было гвоздем программы. Перед его выходом раскрасневшийся, весь запотевший лысый диджей в темных очках, еле успевавший молотить языком воздух, скороговоркой прочирикал:

      – А сейчас для вас суперзагадка. Кто отгадает, тот молодец, а кто не отгадает, тот… – дальше рифма не пошла у загадочного ведущего, но он, не сбавляя тона, профессиональным зычным голосом продолжил: – Итак…

      Нависла долгая таинственная пауза.

      – Кукушкин! – оглушительным возгласом закончила остроумную загадку ликующая толпа.

      И на высокий помост летящей походкой выпорхнула неказистая фигура щупленького паренька в джинсовке, с ирокезом на голове, микрофоном в зубах и яростным блеском в глазах. Восторг раскалил пространство, стены задрожали, софиты замерцали отчаянным светом. А чудо-артисту только того и надо было.

      – Щас я зажигать типа буду, – изрек он звучным писком и откинул назад свой выдающийся ирокез.

      Толпа замерла в ожидании.

      Ошеломленный зал грянул восторженным воем, пытаясь поддержать звезду нестройными голосами всех мастей и диапазонов. Самые отчаянные фанаты в порыве страсти схватились за руки и понеслись по кругу наподобие хоровода, угловатого и рваного в нескольких местах.

      В этой толпе была одна девчонка, с виду очень крутая. Она громче всех надрывалась и орала:

      – Я от Кукушки тащу-уся…

      И грациозно ломалась, старательно выплясывая «под Кукушку».

      Девчонка эта была такая же, как все на этой вечеринке: