В Башне было не так, ну совсем, не так как должно быть в башне: слишком холодно, слишком ветрено, очень много закрытых дверей. В Башне не было потолка. Я смотрела под ноги, мозаика на полу извивалась тугими волнами.

      Кто назвал меня чужим именем? Кто привёл? А стена за спиной белая-белая, и неизвестный тут у двери с обломанным клинком на поясе. Всё не так, всё неправильно. Но поздно, Аринка, иди.

      В центре зала стояла арфа, огромная крылатая арфа, опутанная серебряной паутиной, молчаливая, но прекрасная. Я неспешно приблизилась к ней. Я в Башне, мне некуда торопиться. Трону арфу – польётся музыка. Я когда-то училась играть. Нужно только коснуться этих тонких серебряных струн. Пусть громадную Башню обнимет звук. Мне запоздало подумалось, что и шагов здесь не слышно. Ни вздохов, ни шорохов. Даже в пустых домах не бывает так. Я потрогала струны, легонько кончиками пальцев. Холодные и тугие. Я задела арфу кружевным воланом, арфа испуганно вздрогнула, звук вышел глухим и фальшивым. Я попыталась завернуть рукав, нежная ткань не слушалась, кружева падали. Платье жило само по себе. Я с трудом переступала, цепляя пятками за подол. Сколько помню себя, никогда не носила таких роскошеств: платье туго-претуго шнуровалось на груди, тонкие ленточки, светлый корсет, васильковые пышные юбки. Одно интересно – как из такого потом вылезать?

      Устав маяться с рукавами, я вернулась к арфе. Арфа будто качнулась, поддалась в мою сторону.

      «Здравствуй, милая, – прошептала, точно разрешения спрашивая, – не подскажешь, кто меня звал?».

      Это я, наверное, себе выдумала, не может арфа тяжеленая, большущая, да она выше моей головы, качнуться ни с того, ни с сего, да тихонечко сдвинуться в сторону. Я играла когда-то, играла на другой, та поменьше была. Проведу подушечками пальцев раз, другой: плохой звук выходит. Всё паутина: вблизи невидима, наощупь не поймать, точно из света соткана. Я на три шага отойду – вижу, вся арфа серебряным свечением опутана, вернусь – нет, как не было.

      – Как ты попала сюда? – прогремело тревогой.

      У говорившего не было тела, один голос, повисший в воздухе. Как такому отвечать?

      – Не знаю. Я просто вошла.

      – Вошла? – заворочалось скрежетом. – В Башню? – взвыл невидимый. – Кто тебя пропустил, окаянная? Кто дозволил ступить во владения господина нашего всемогущего? Отвечай!

      Знать ещё бы самой.

      – Неизвестный.

      «Страж», – подумалось запоздало.

      – Привратник, – тихо-тихо заключил голос. Пение арфы сделалось рваным, будто бы струны сами гневались, то ли на стража, то ли на меня.

      Из угла шмыгнула тень. Тонкий юноша в плаще. Неизвестный? Нет, не вижу. А за ним паутиной серебристые нити.

      – Кто вы? – прошептала я сбито.

      Незнакомец прямой, что струна, убегал от меня широкими циркульными шагами. Арфа затихала.

      «Кто вы, постойте!»

      Он не слушал. Я кинулась следом. И тени не видно, но светятся нити, можно идти по ним.

      «Пожалуйста, подождите! Я просто хочу…»

      Не слышит. Незачем продолжать.

      Я подхватила серебряную нить, она растаяла от моего касанья.