Деньги она поменяла с легкостью, но лишь малую часть, необходимую на первое время.

      Вэл не собиралась открывать меняле все карты, зная, что кошель, в основном полный золотых монет, окажется чудесной причиной перерезать ей горло.

      Меняла, сомнительной чистоты худой мужчина с щетиной, которую он постоянно чесал двумя пальцами, долго рассматривал в свете сальной свечи круглую, тускло блестящую монету.

      – Ты из-за моря? – наконец спросил он, надсадно закашлявшись.

      Вэл кивнула. Можно сказать и так.

      Она никогда не видела моря, только слышала о нем, тут же вспоминая рассказы о своем забредшем в их городишко отце.

      Говорят, оно было куда больше любого озера. Наверное, даже больше Арсу-Ала.

      – Даю три за одну, – прищурившись, сказал меняла, и Вэл пожала плечами, ловко выхватывая из его пальцев золотую монету.

      – Семь за одну, – произнесла она, приподнимая брови. – Или я ухожу к тому, кто даст мне эту цену.

      Меняла насупился, поглядывая исподлобья. Вэл понимала его мысли.

      Дорогая, чуждая взгляду одежда с легкостью обманула бы кого угодно. Только Вэл не была глупой сумасбродной дочуркой богатеньких родителей, пустившейся в долгое путешествие по незнакомым землям.

      Она была частью этого города.

      – Пять за одну, – недовольно предложил меняла, нервно почесывая подбородок, явно не желая упускать светившую золотом выгоду.

      – Я сказала – семь, – твердо проговорила Вэл, опуская монету в карман куртки. Мелкие скользкие глазки проследили, как монета исчезла в кармане, и меняла выдохнул:

      – Шесть. Даю шесть. Такой цены вы не найдете, миледи.

      Миледи. Богатая дама, скрывающаяся от родни, сорвавшая с себя пышные платья. Красивая легенда.

      Вэл улыбнулась краешком губ и согласно кивнула меняле. За подобное обращение можно потерять одну монету.

      С нее не убудет благодаря Раза и чувству вины или тому, что заставило мужчину подарить такую немалую сумму.

      Утром Вэл сняла мансарду, большую и просторную, на третьем этаже каменного дома. Хозяйка, высохшая опрятная старушка, едва бросив на девушку изучающий взгляд, прониклась к ней симпатией.

      Вэл вновь поблагодарила за это свою одежду да внезапно появившийся у нее чуть уловимый говор.

      «От чужеродной манеры разговора нужно избавляться», – подумала она, внося плату за жилье на полгода вперед.

      Распахнув большие, чисто вымытые окна, Вэл проветрила мансарду, а затем, прикрыв деревянные ставни, рухнула на кровать, вдыхая запах свежего белья. Заснула почти мгновенно, будто кто-то выключил сознание, затушив пламя свечи.

      Проснулась она поздно, вся разбитая, проспав большую часть дня.

      Ополоснув лицо ледяной водой, Вэл почувствовала себя много лучше и первым делом отправилась в город на поиски лавки с одеждой. По пути заскочила в ту самую пекарню, соблазнявшую ночью своими запахами, купила большую белую булку, заботливо завернутую для нее улыбающейся краснощекой девушкой в тонкую бумагу, и принялась есть прямо на ходу.

      Никогда в своей жизни Вэл не ела такой вкусной выпечки.

      Она шла по улицам, изучая лица прохожих, ощущая во рту настоящее блаженство, и ловила случайные взгляды, с интересом скользящие по ее фигуре. Нет, с необычного кроя штанами и курткой пора было что-то делать.

      Звякнул колокольчик, Вэл вошла в небольшой уютный магазинчик, оглядываясь на красивую привычную одежду, развешанную на длинных деревянных вешалках вдоль убранных темным полотном стен.

      – Добрый