Вы наверняка видели огромное полотно Себастьяно дель Пьомбо «Воскрешение Лазаря», приобретенное в девятнадцатом веке лондонской Национальной галереей в составе коллекции Ангерштейна. На фоне реки, арочных мостов и ясного голубого неба группа людей – вероятно, родственники – сгрудилась вокруг восставшего из гроба. У Лазаря желтушный, трупный цвет кожи, однако он мускулист и хорошо сложен. Саван полотенцем обмотан вокруг головы, родственники заботливо склонились над ним и, кажется, совещаются. Больше всего Лазарь напоминает боксера в углу ринга. На лицах тех, кто вокруг, замешательство и легкое осуждение. Кажется, только сейчас, пытаясь выпростать правую ногу из складок савана, воскресший понимает, что все его трудности начались заново. Женщина – Мария или, возможно, Марфа – шепчет, прикрываясь ладонью. Христос одной рукой указывает на выходца с того света, другую поднял вверх, растопырив пальцы: сколько-то раундов позади, пять еще предстоит.

      Глава первая

      В среду епископ прибыл собственной персоной. Он был современный архипастырь, проворный толстяк в очках без оправы, и больше всего на свете ему нравилось раскатывать по епархии в большом черном автомобиле. О своем визите епископ предусмотрительно известил заранее (за два часа до приезда, если уж совсем точно). Тихий звонок, раздавшийся в доме приходского священника, прозвучал возвышенно и набожно. Мисс Демпси услышала его по пути на кухню. Мгновение она разглядывала аппарат, затем на цыпочках приблизилась и опасливо сняла трубку, словно боялась обжечься. Склонив голову набок и отведя трубку на приличное расстояние от уха, мисс Демпси слушала голос епископского секретаря.

      – Да, милорд, – ответила она, о чем впоследствии пожалела: много чести.

      «Епископ и его подхалимы», – любил повторять отец Ангуин.

      Держа трубку кончиками пальцев, мисс Демпси очень осторожно положила ее на рычаги, несколько мгновений постояла в сумраке прихожей, кивая, словно при упоминании вслух имени Божия. Затем подошла к лестнице и проорала:

      – Отец Ангуин, а отец Ангуин! Вставайте и одевайтесь, епископ обещал быть к одиннадцати.

      Мисс Демпси вернулась на кухню и зажгла свет. Нельзя сказать, что это помогло: нынешним утром ничто не могло рассеять тьму, лето толстым серым одеялом прижалось к окнам. Она слушала непрестанное кап-кап-кап с веток и листьев и более настойчивое металлическое бульк-бульк-бульк из водосточной трубы. Ее тень скользила по тусклой зеленой стене, огромные руки тянулись к чайнику, словно пловец сражался с волнами в бушующем море.

      Наверху священник постучал ботинком по полу, делая вид, будто уже встал. Спустя десять минут он и впрямь поднялся с кровати. Над головой у Агнессы заскрипели половицы, зажурчала вода в раковине, на лестнице раздались шаги. В прихожей отец Ангуин испустил кроткий ежеутренний вздох и внезапно возник у нее за спиной.

      – Агнесса, есть у нас что-нибудь от желудка?

      – Как не быть, – отвечала она.

      Отец Ангуин знал, где лежат таблетки, но хотел получить лекарство из ее рук, словно она была его матерью.

      – Много было людей на семичасовой мессе?

      – Занятно, что вы спросили, – ответил священник, словно она не задавала этот вопрос каждое утро. – Несколько старых «Дщерей Марии»,[1] пара местных убогих. С чего бы им собираться? Кажется, сегодня не Вальпургиева ночь.

      – Не понимаю, о чем вы, отче. Я сама принадлежу к сестринству, как вам прекрасно известно, и ни о чем таком ни разу не слышала, – надулась мисс Демпси. – Они были в пелеринах?

      – Нет, в штатском, в обычных мешках.

      Мисс Демпси поставила чайник на стол.

      – Негоже вам смеяться над сестринством, отче.

      – Интересно, не принесла ли чего сорока на хвосте? Насчет его визита? А где бекон, Агнесса?

      – Еще чего. А как же ваш желудок?

      Мисс Демпси налила ему чай. Журчание густой чайной струи добавилось к стуку капель за окном и вою ветра в трубах.

      – И еще был Макэвой.

      Отец Ангуин сгорбился над столом, грея руки о чашку. Когда он произнес имя Макэвоя, тень легла на его лицо, а подбородок заострился. Впечатлительной мисс Демпси на миг подумалось, что таким отец Ангуин будет в свои восемьдесят.

      – А, ясно. Ему что-нибудь было нужно?

      – Ничего.

      – А почему