Хумберт посмотрел на нее холодным немигающим взглядом и скривил губы. Запах табачного дыма, который ворвался в кабинет вместе с этой женщиной, вызывал у барона раздражение.

      – Хельга! Ты опять?.. – заявил он.

      Женщина ничего не ответила, наполнила один бокал и несколькими глотками выпила коньяк. После этого она достала из кармана пачку сигарет, закурила и подошла к окну.

      Лицо барона приобрело бордовый оттенок.

      Это неслыханно! Что она себе позволяет?

      Однако сегодня Хельга, безусловно, решила не считаться с его приказами. Подобное поведение этой женщины он назвал бы дерзким, если не сказать наглым.

      Глядя на то, как Хельга в очередной раз затягивается сигаретой, Хумберт заявил:

      – Кто позволил тебе курить? Мы же договаривались, что ты оставишь эту гадкую привычку!

      Женщина исподлобья взглянула на него и сухо сказала:

      – Прекрати свое нытье! Неужели ты не понимаешь – все кончено! По радио только что сообщили, твой любимый фюрер застрелился! Русские штурмуют Рейхстаг!

      Хумберт задержал дыхание, его правая щека дернулась в нервном тике.

      – Фюрер застрелился? – хрипло процедил барон и невольно посмотрел на толстую тетрадь, лежавшую на письменном столе.

      Это движение его головы было замечено Хельгой, и она, чуть повысив голос, спросила:

      – Ты закончил работу?

      Барон на мгновение замешкался, потом ответил:

      – В общем-то, да.

      Хельга решительно подошла к столу и собиралась уже протянуть руку, но Хумберт ее опередил. Он быстрым движением схватил тетрадь, убрал ее в верхний ящик стола и запер его на ключ.

      – Я нашел отгадку на главный вопрос, но должен кое-что проверить, пересчитать еще раз, – проговорил он.

      – То есть формулы еще нет?

      – Есть! Она здесь! – Мужчина постучал указательным пальцем по своей голове.

      Хельга выдавила из себя улыбку.

      – Ты должен как можно быстрее все записать! – Она приблизилась и положила руки ему на плечи. – Скоро здесь будут американцы. Мы продадим им твое изобретение и уедем. Мы забудем весь тот кошмар, в котором жили последние несколько лет. Мы станем богатыми, купим домик в Калифорнии, на побережье, заведем малыша.

      – Что? Продать мое изобретение? Ну уж нет! – решительно заявил Хумберт. – Плоды моих трудов не достанутся этим свиньям, тупым америкашкам. Я создавал свое детище во славу великой Германии. Оно не будет служить этому низкосортному сброду!

      – Чем же так плохи американцы?

      – Янки – это нация эмигрантов, большинство из них составляют самые обычные евреи!

      – Тогда поедем в Париж.

      – Лягушатникам я тоже не отдам свою формулу! Ни им, ни англичанам, ни уж тем более твоим ненаглядным русским!

      Хельга нервно рассмеялась и осведомилась:

      – Тогда что же ты собираешься делать? Как поступишь со своим так называемым детищем, над которым так трясешься?

      Хумберт прищурился. Его щека снова начала дергаться.

      – Так называемым? Трясусь? Я не ослышался? Ты сказала именно эти слова?

      – По-моему, ты окончательно свихнулся, мой дорогой Хьюго. Сейчас не до твоих глупых бредней о чистоте арийской расы и прочей вашей национал-социалистической дури. Мы должны просто спасать свою шкуру…

      Женщина не договорила, потому что барон заорал так, что из его рта полетели слюни:

      – А ну пошла вон! Прочь отсюда, русская потаскуха! Не смей даже думать о том, что тебе удастся присвоить мои достижения и продать их кому бы то ни было. И убери отсюда коньяк. Я не желаю пить в такой момент.

      Хельга отшатнулась, ее лицо скривилось в презрительной гримасе. Втянув ноздрями воздух, Хельга подбежала к столу и смахнула с него поднос со всем его содержимым. Раздался звон, паркет тут же покрылся осколками стекла. Янтарная жидкость растеклась по полу, а ломтики лимона разлетелись по ковру. Хельга бросила на пол недокуренную сигарету, погасила ее ногой, вышла из комнаты и громко хлопнула дверью.

      Барон был ошарашен. Она часто устраивала ему истерики, но на этот раз все зашло слишком далеко.

      Оставшись в одиночестве, Хумберт уселся за стол.

      – Вы только послушайте ее! Родить малыша! От кого? От этой ничтожной