И снег приносит чудеса. Андрей Сорокин
Читать онлайн книгу.>Иван Силыч когда-то работал комендантом студенческого общежития. Слух у него был острый, не в пример его жене Ларисе Филипповне. А кроме этого, любое новшество в размеренной жизни первого подъезда вызывало у него настороженность. Тревогой веяло от всей этой абракадабры, которую Иван Силыч был вынужден слушать едва ли не каждый вечер в последнее время. Дом был старый, стены не так чтобы толстые.
Вечером, когда стихала шумная улица, являлась Ивану Силычу вся звуковая картина соседской жизни. Лариса Филипповна в это время уже похрапывала, возвышаясь над бывшим комендантом своим непревзойденным бюстом и им же подперев Ивана Силыча к стенке. Именно поэтому оказывался он еженощно прильнувшим левым ухом к стенке. Ухо на утро побаливало, но звуки ночи надолго отпечатывались в сознании Ивана Силыча, давая повод для самых разнообразных фантазий. Он слышал всё.
В седьмой квартире – под ним – жил одинокий художник Баловнёв. Самым громким звуком в его жилище был звон разбивающей бутылки. Баловнёв был тихий человек Тихо рисовал, бесшумно передвигался по квартире, пил тоже очень негромко. Но у него была своя личная примета – пустую бутылку ставить нельзя никуда, её следует разбить о борт корабля, быстренько, как только последняя капля спиртного окажется в стакане. Баловнёв верил, что его квартира – это и есть корабль, время от времени отправляющийся в плавание. И чтобы дорога была удачной, следует крепко выпить и бутылку грохнуть о корабль. Иван Силыч знал, что разбитая бутылка символизировала и начало работы над новой картиной. Подсчитать было легко – например, за лето Баловнёв написал семь картин. Много это или мало, Иван Силыч не знал. Но осознание того, что под ним живёт человек высокого искусства грело его старческую душу.
В шестнадцатой квартире каждую ночь двигали пианино и занимались любовью. Там жила оперная певица Серафима и её любовник. Серафима была женщиной культурной. Спала, как правило, долго. Примерно в двенадцать часов она начинала распеваться. Арию Царицы ночи из оперы Моцарта «Волшебная флейта» Иван Силыч знал наизусть. Иногда он сердито качал головой, когда певица Серафима фальшивила в том самом месте, где нужна была страсть и напор: Verstossen, verlassen und zertrümmert Alle Bande der Natur… Любовника Серафимы при всей своей внимательности Иван Силыч разглядеть никогда не мог. Тот каждый раз стремительно вбегал в подъезд и, словно на крыльях, взлетал на четвертый этаж. Поговаривали, что это был местный депутат Пронькин. Но удостовериться в этом не было никакой возможности. Он приезжал к Серафиме всегда затемно, а когда уезжал – никто не видел. О том, что мифический Пронькин в гостях у певицы, Иван Силыч догадывался по звукам. Сначала кто-то что-то играл на фортепиано. Потом раздавались несколько сладких почмокиваний. Затем странный звук – ну точно, отодвигающегося пианино, а потом такие милые звуки горячей любви, которые Иван Силыч хранил в самых потайных уголках души. Апогеем служили оргазмические крики Серафимы, которая своим резким контральто несомненно будила весь квартал. На пятнадцать минут все соседи открывали глаза, в испуге прятались под одеялами или начинали фантазировать – кто на что горазд. Потом в шестнадцатой квартире наступало спокойствие и весь многоквартирный дом окончательно засыпал крепким сном.
В квартире напротив Ивана Силыча жила солидная пара. Бухгалтер Шмакова и технолог Шмаков. Детей у них не было, зато была дача и семнадцать кошек. Да-да, почему вы так удивляетесь? Именно – семнадцать. У каждой из семнадцати была своя история. И чета Шмаковых с удовольствием рассказывала истории своих питомцев каждому желающему. Приятные люди, ничего не скажешь. Летом этих кошек никто не видел, они паслись на даче Шмаковых под Коломной. А вот, когда ударяли первые осенние холода, кошек в два приёма перевозили на городскую квартиру. Вот тут-то у всех соседей и начиналась жизнь по часам. По часам – потому что бухгалтер Шмакова была человеком точным. Каждые три часа она давала кошкам еду. За несколько лет жизни по режиму кошки избаловались и через каждые два часа пятьдесят минут начинали мяукать. Все вместе, хором, с коленцами и переливами – выпрашивая положенную им миску корма. Бухгалтер Шмакова никогда на сдавалась. Ровно десять минут кошачьего концерта, потом ровно десять минут на еду. После этого плошки и чашки убирались и ровно два пятьдесят из квартиры бухгалтера Шмаковой и технолога Шмакова не было слышно ни писка.
По соседству со Шмаковыми жила генеральская семья. Главой семьи был Роман Игнатьич Быков, генерал, танкист. Невысокого роста, с большой головой, кряжистый и спокойный, как танк. Он никогда не реагировал на шмаковских кошек, считая их вообще животным недоразумением и ошибкой природы. Все семнадцать могли сколько угодно истошно орать, у Романа Игнатьича никогда ни один мускул на лице не реагировал. «Меня, говорил он, даже пушка в 125 миллиметров на боевом танке Т-72 не проймёт, не то что писклявые шмаковские коты!». У Романа Игнатьевича были: жена-красавица, жена-хозяюшка, сын-оболтус, дочь-студентка (почти ровесница жены-красавицы и её давняя подружка), щегол Гриша и адьютант Белкин. Люди несведущие, конечно, поначалу удивлялись – как это так? Не может такого быть, чтобы у боевого генерал было две жены! Но адъютант Белкин мог любому объяснить, что именно у генерала Быкова все в порядке и с жёнами,