В последний день кастинга он вернулся такой вымотанный, осунувшийся и намокший, что я не могла сказать ему слова. Только сидела на своем нижнем этаже кровати и думала, как сильно он похож на чайку Джонатана, пролетевшего через океан на предельной скорости, и не знающего, примет ли его стая.

      Он долго сидел на полу, привалившись спиной к стене, медленно моргал глазами, смотрел вокруг себя неуверенно, как будто не мог поймать меня в фокус.

      – Кастинг всё? – спросила я наконец, когда поняла, что он все же смотрит на меня, а не в стенку.

      – Да… – он закрыл глаза.

      – Значит, сегодня ты больше не танцуешь?

      – Чур меня! – он с облегчением рассмеялся. – Сегодня вроде нет. И завтра тоже. Только результаты.

      – Понятно. И что, будешь спать сейчас?

      Он мотнул головой, хлестнув себя хвостом по закрытым глазам.

      – Нет, не хочу спать. Пойдем погуляем! А то мы неделю в Париже, и я ничего, кроме метро и кастинга, тут не видел.

      – Ты можешь гулять? – удивилась я. – Можешь идти?

      Джонатан вскочил на ноги так легко и мгновенно, как будто не растекался по стенке только что.

      – Я и танцевать еще могу, Марта, – насмешливо ответил он, разгибая туда-сюда колени и встряхиваясь всем телом, как вылезшая из воды собака. – Надеюсь, и станцую.

      – Где?

      – Не знаю, посмотрим. Найдется где. В Мулен Руж хотя бы.

      – Мулен Руж? – меня передернуло. – Точно, он же на Монмартре.

      – И мы на Монмартре, – заметил он. – Значит, пора идти.

      – Мы правда пойдем в Мулен Руж? – спросила я шепотом, не поднимая на него глаз.

      – Давай сначала поднимемся до Сакре-Кёр, я вознесу хвалу Богу за то, что эти шесть дней кастинга меня не убили, а потом посмотрим. Может, на Пигаль свернем. Хотя, кажется, тебе там не очень уютно будет? Раз тебя и Мулен Руж пугает? – он копался в рюкзаке, выуживая оттуда по очереди тренировочные футболки, гетры и эластичные бинты странного вида.

      – Почему ты совсем не знаешь французский, а географию Парижа помнишь так хорошо?

      – Так я был здесь, – удивленно покосился он на меня, – я много раз был в Париже. А уж Монмартр – самый знаменитый его район, согласись.

      – Соглашусь. И что, на Пигаль ты тоже был?

      Он прекратил поиски в рюкзаке и обернулся на меня хитро, удерживая улыбку.

      – А что?

      – Мммм… ничего, просто спрашиваю. Вполне в духе артистов балета.

      – Не помню, чтобы там были какие-то артисты балета, кроме нас, – ответил он весело.

      – Кроме вас?

      – Ну да, мы же с Академией ездили сюда на гастроли, – Джонатан мечтательно отклонился назад и даже присел на корточки, нежно обняв руками колени. – Хорошее было времечко! Вообще на гастролях мы всегда слушались педагогов и ходили строем, как утята. Но в Париже мы вдруг поняли.

      – Что же вы тут поняли?

      – Что мы в