1. Подозрительный тип

      Дверь. Холодная, белая, железная. На уровне глаз находится табличка, на которой вырезана золотистая надпись: «ГЕРМАН».

      Дима дотрагивается до поверхности двери. Шершавая. Напомнило дверь при входе в квартиру.

      Постучал. Дернул за ручку – открылась.

      Дима сморщился и зажмурил глаза. Кабинет слепил своей яркостью. Все белое. Белые стены, белые полки, белый потолок, пол. В окно будто светит прожектор. Ярко. Нужно привыкнуть. Сколько потребуется? Минут пять? Десять?

      Он и не понял, сколько прошло времени. Открыл глаза, увидел стеклянный стол и два красных кресла, а на одном из них сидит какой-то старик. Длинные светлые волосы он мог заметить уже с порога двери. Нужно подойти поближе.

      – Здравствуйте… – сделал пару шагов вперед Дима. – Извините… Герман, верно?

      – Да, все верно, – улыбнулся мужчина. – Подходите, присаживайтесь.

      Дима закрыл за собой дверь. С потолка посыпалась штукатурка. Кабинет, что ли, старый?

      Вокруг действительно все было в ярком белом цвете, и выделялся только красный цвет, как настоящая кровь, только та темнее. Белый столик посередине двух кресел отделяет двух людей, отражает всю комнату своим глянцевым покрытием, хотя отражать-то нечего.

      Кресло мягкое. Очень мягкое. Будто провалился в пустоту.

      Напротив паренька сидел Герман: скрестил ноги, руки сложил в один кулак и уперся ими в подбородок. Наблюдает. Настоящий психолог. Наконец, Дима мог его рассмотреть: его волосы были не просто светлыми, а крашеными – это были волосы, перекрашенные в пепельный цвет. Зачем старику с уже седыми волосами перекрашивать их в пепельный? Странный он. Нос с горбинкой, не сильно выступает, но в то же время хочется вправить этот дефект. Борода только около рта – вылитый Уолтер Уайт. Глаза серые, словно холодный лед. А лицо уже старое, морщинистое.

      – Что ж, молодой человек, меня вы знаете, а я вас – нет. Представитесь? – улыбка не сходила с его лица.

      – Я Дмитрий. Дмитрий Александрович.

      – Хорошо, Дмитрий, – Герман посмотрел на стол. – Забавно, я тоже Александрович…

      Дима улыбнулся. Не много Александровичей он повстречал в своей жизни. Хотя имя Александр очень распространено среди новорожденных. Саня, Санек. Классно.

      – Дмитрий, с какой целью вы ко мне пришли?

      Задает вопросы – действительно психолог.

      – Я просто хочу кому-нибудь рассказать свою историю. Мне надоело молчать. Хочу, чтобы хоть кто-то узнал обо мне. Я всегда грустил, и мне было скучно жить, но именно сейчас я понял, каково это – «жить по-настоящему», – наконец вдохнул Дима. – Понимаете?

      Герман внимательно слушает. Даже не моргает. Глаза пересохнут же.

      – И как вам это удалось, Дмитрий?

      – Все благодаря моему другу. Только благодаря ему.

      – Расскажите о нем, как он помог вам?

      – Это очень долгий рассказ, – сделал паузу парень, смотря на лицо психолога. – Вы точно готовы его полностью услышать?

      – Конечно, вы можете написать книгу как Ник Кэррэуэй в «Великом Гэтсби», – Герман ухмыльнулся, – но вы же понимаете, что это будет дольше? Так что, можете прямо сейчас рассказать. Времени у нас достаточно, мы с вами никуда не торопимся. Но, в любом случае, решать только вам.

      А заслуживает ли этот старик моего рассказа? Это моя жизнь. Ему подобные истории уже представляли десятки раз, а то и сотни… А может, на хер его, и свалить?

      – Знаю, вы можете стесняться, можете не доверять мне, я вас полностью понимаю, – медленно кивал головой Герман. – Не беспокойтесь, любой психолог держит всю жизнь своего пациента у себя в голове. Он никому ничего не рассказывает. Представьте, будто вы разговариваете с самим собой. Тем более, разве не за этим вы пришли ко мне? Вы еще у порога двери были согласны рассказать мне о себе.

      Мысли читает. Вот зараза. Или историю хочет? Мою историю.

      – Хорошо, – согласился Дима, – как я уже и говорил… Это очень долгий рассказ.

      Герман кивнул. Будто сказал «все правильно, продолжай».

      – Все началось еще в начале одиннадцатого класса. Мое новое знакомство…

      Это был одиннадцатый класс. Еще год и все – можно валить. Год за годом —ничего здесь не меняется. Только преподаватели, учащиеся, директора. А вот здание… Здание все помнит. Оно помнит все моменты своего прошлого с начала строительства и по сей день. Школу начали проектировать еще во времена существования Советского Союза, но когда Советский Союз превратился в Россию – само строительство почему-то заморозили на начальном этапе. Денег, что ли, не было, или еще какие-либо