Шуты гороховые. Картинки с натуры. Николай Лейкин
Читать онлайн книгу.
ь с разбором и «кто почище», но так как приглашением нельзя было обойти близких родственников и из серого купечества, то их приглашали с тонким внушением.
– Милости просим, – говорил им Семишкуров. – Только смотрите: обед парадный будет. Наш приютский генерал обещался быть и, окромя того, некоторые финансовые лица; из банков. Хочу по-модному устроить и чтобы с речами. Голого пьянства не будет, а все как по-благородному… потому неловко, осудить могут.
– Да мы нешто только из-за одного пьянства?.. – пробовали обижаться родственники.
– Нет, я так, к слову… Иной сейчас нажрется винища и в ссору полезет. Разные тоже бывают. А зачем это?
Выпил по малости, да сиди и слушай, что умные люди говорят.
– Ну вот, учи еще! Что ж, у тебя калегварды будут играть?
– Зачем? Коли речи, так калегвардов не надо. Нынче эта музыкальная горлопятина за обедами уж не в моде, особливо ежели кто в своем собственном доме, а не в ресторане… Так милости просим, господа!
– Придем.
Обед стряпал «француз», сервировка была отличная, меню на атласной ленте, с вензелевым изображением имени хозяина дома и под короной. Французу вменено было в обязанность, чтобы в числе кушаний была непременно подана коза с позолочеными рогами и чтобы на стерляди стояли раки на шпагах, и чтобы «корякой».
– Как в графских домах… – прибавил хозяин.
Гостей звали на обед ровно в пять часов, а гости-купцы, по купеческой замашке, начали собираться только в шестом часу. Приютский генерал приехал первым, а вторым пришел приходский протопоп в светло-синей шелковой рясе. Хозяина несказанно опечалило, что генерал был без ленты, а только со звездой на фраке. Хозяин долго тряс ему руку и не утерпел-таки, чтобы не сказать:
– А я полагал, ваше превосходительство, что вы меня во всем параде осчастливите.
Генерал понял, в чем дело, и улыбнулся.
– В лентах, мой милый, Амос Потапыч, только на парадные обеды принято ездить, – любезно отвечал он и потрепал хозяина по плечу.
– Помилуйте, да ведь у меня сегодня парадный обед и есть. Ведь я двадцать лет верой и правдой грош к грошу приколачивал, чтобы дом-то выстроить. Наконец, через ваши же руки такое благоволение… – прибавил хозяин и поправил орден на шее. – Я даже полагал сегодня наш приютский мундир надеть, да так уж… Надеюсь, ваше превосходительство, что вы уж хоть осчастливите меня за обедом несколькими теплыми словами от души?
– Обеденных речей я вообще не говорю, но для моего почтенного и многоуважаемого…
– Премного вами благодарен, ваше превосходительство! – снова потряс хозяин руку генерала.
Протопоп расчесывал гребнем волосы, косился на приготовленную закуску и говорил:
– Поздненько у вас, драгоценный Амос Потапыч, к обеду гости-то съезжаются. Словно якобы вы на акриды и дикий мед звали, но, судя по трапезе, нужно предполагать противное сему.
– Да ведь что же вы поделаете с нашим купеческим невежеством! Мало еще нас в газетах хлещут! Звал к пяти, а они по своему серому понятию такие мысли содержат, что, мол, чем позднее, тем лучше: придешь, мол, рано, так словно даровой еде обрадовался, – пояснил хозяин.
Влетел пристав из участка, в мундире и густых эполетах.
– С монаршею милостью, с новосельем и с именинницей! – заговорил он, потрясая руку хозяина. – Гнал, гнал кучера, думал, что уж опоздал, ан оказывается…
Пристав обвел глазами комнату.
Вошел известный всему Петербургу маленький финансовый еврей, с подстриженною бородкой на обезьяньем лице и с оскаленными зубами. Хозяин опрометью бросился к нему и стал потрясать его руку.
– Некрещеный? – тихо спросил один купец другого.
– Некрещеный.
– А ловко ли православным христианам с ним за одною трапезой?.. Уже и Амос Потапыч тоже!.. Человек благочестивый, и вдруг… Смотри, с отцом протопопом кланяется!
Хозяин то и дело посматривал на часы. Было почти шесть. Гости собирались, но вяло.
– Господи! Что ж это какой беспорядок! Зовешь к пяти, и вдруг такое продление? – всплескивал он отчаянно руками. – Господа, пожалуйте закусить пока… А тем временем, может быть, и соберутся, – прибавил он. – Батюшка, благословите трапезу и начните вместе с его превосходительством. Исаак Соломонович, прошу покорно! – обратился он к финансовому еврею.
Отец протопоп благословил и, придерживая левою рукою рукав рясы, правою взялся за графин с водкой. Купцы стали подходить к закуске. Были и фрачники, были и сюртучники. Все внимание сюртучников было обращено на финансового еврея.
– Смотри, смотри, – шептали они, – водку благословенную пьет, а колбасы не трогает. Вон сардинку взял… икру ест.
– По ихней жидовской вере колбасу ежели или ветчину – беда! Сейчас нужно к своему попу в синагогу бежать, чтобы рот святить. У них строже нашего. Поп поставит в угол и заставит целый день бормотать без удержу жидовские молитвы.
Водка оживила гостей. Начался громкий