Старший лейтенант милиции Рагозин находился в должности две недели. Оставшись хромым после ранения в ногу под Лугой, он был комиссован и прямо из госпиталя направлен на узловую станцию начальником милиции. Людей не хватало, времени на их подготовку не было, и бывший строевик-пехотинец очень смутно представлял себе, что и как он должен делать.

      В распоряжении Рагозина находились двое: старшина Иван Иванович (солидный пятидесятилетний мужчина, единственный кадровый милиционер) и молоденький сержант, полчаса тому назад убитый таким же, как он, молодым, но подозрительным типом в солдатской форме по имени Михаэль Гольдштейн. Так было обозначено в документах.

      В том, что убил именно Гольдштейн, Рагозин сомневался мало. Воевал он в стрелковом корпусе, сформированном из подразделений довоенной латвийской армии, а попал туда Рагозин, потому что большинство солдат и офицеров корпуса – латышей – дезертировали. Он ничего не знал ни о латвийской рабочей гвардии, ни о латышских добровольцах в Эстонии, но был уверен, что латышам доверять нельзя. А парень – латыш. Вот и убил. Что тут неясного?

      – По законам военного времени мы тебя без суда расстреляем, – без злобы, но твердо сказал старший лейтенант, – и разбираться не станем. Не до разборок сейчас. У тебя что написано? Гольдштейн Михаэль, боец латышского стрелкового полка. А на самом деле какой ты боец? Ты – латышский фашист, убивший советского милиционера. Повидал я ваших на фронте… Враги. На моих глазах целый корпус дезертировал.

      – Но ведь я не латыш, – дрожащим голосом стал оправдываться Михаэль, понимая, что расстрел на месте – не шутка, и что начальник именно так и поступит. – Я еврей. Только родился в Латвии. Зачем мне милиционера убивать? Нас самих фашисты убивают…

      – Вот-вот. Родился в Латвии – значит, своим помогаешь, – никак не отреагировав на еврейское происхождение Михаэля и не дослушав, сказал Рагозин. – Пробираешься в советский тыл. Зачем? Для диверсии?

      – Там же сказано, в документах: «после ранения направляется в Горький, в формируемую Латышскую стрелковую дивизию».

      – Товарищ милиционер, – вмешалась находившаяся в комнате Клава, – да говорю же я вам: не убивал он!.. Тот бандюга убил. Я ж всё видела… Вы лучше его проверьте.

      – Им старшина занимается. Тебя саму еще не проверили.

      – Но он же гнался за нами!

      – Потому и гнался, что дружка твоего заподозрил. Значит