В чаще шёл одинокий путник. Увидев подходящую для привала поляну, от снял с себя рюкзак и присел на поваленное дерево. Вытащив из рюкзака спички, путник насобирал хвороста и разжёг огонь. Налив в кружку воды, и поставив ее рядом с костром, странник долго вглядывался в языки пламени, то ли ожидая от них какого-то знака, то ли просто задремав от накопившейся с дороги усталости.

      Но в миг выйдя из кажущейся неподвижности, он сделал уверенное движение рукой, навстречу одному из мерцающих огоньков, и словно спрятал язычок пламени в сомкнувшуюся ладонь.

      Вновь распрямившись, путник разжал ладонь, и в это сложно поверить, но огонек остался у него в руке. На лице у странника не было ни удивления, ни гримасы боли, а скорее незнакомая радость и благоговение, отражающиеся в морщинистых уголках глаз.

      На ладони же, сгусток пламени принялся ритмично кружиться, так и норовя выйти за площадь руки. Танец был божественно красив, и включал в себя всю доступную человеческому восприятию красоту, маня той несбыточностью, что сулит нам ночь.