Отшумят ли метели

      Голодного года,

      Возвратится ли детство

      Дивной сказкой любви, —

      Звонкость первой капели,

      Запах свежего мёда,

      Нам с тобою в наследство —

      В родниках соловьи.

      Пробежит в табуне

      Желтогривая Осень —

      Только цокот один

      Да изорванный след…

      Но привидится мне

      За костром синих сосен

      Тёмно-алых рябин

      Ускользающий свет…

      Может, в этом весь путь –

      Добежать, дотянуться,

      Эти светлые полдни

      Не роняя на дно,

      Солнцем вылечить грудь,

      В сонм блаженных вернуться, —

      С неба спущены сходни

      На мгновенье одно.

      Он незримо проходит – свидетелем тайным –

      Мимо снов и миражей, творимых умом:

      Эскимо, детектив, резкий окрик трамвайный,

      Лепесток на ладони, полуденный гром,

      Суд и школа, кафе, симметричность творенья,

      Звезды в небе и луже, в асфальте поля,

      Воровское арго, никогда воскресенье,

      Миллионы сознаний, закованных в бля;

      Задыханье деревьев, военные клумбы,

      Спертость воздуха, сердца и руки в мольбе…

      Где глаза того юнги на мачте Колумба,

      Что увидят не землю, а солнце в себе?

      Вы, соратники пыли, молчаньем ответьте —

      Ум вибрирует в такт повороту ключа…

      Слышу я: Он идет, обреченный бессмертьем,

      Брат коровы, чьи дети на бойнях кричат, —

      Поломать наши дни, как убогие ульи,

      И гордыню сердец, ненавидящих «нет»,

      Ум, спрессованный в книги, доктрины и пули,

      Выводя из потемок на солнечный свет.

      Кто ходил по канату над стыдной толпой,

      Знает горечь игры с хохотуньей Судьбой.

      Одиночество – вот их извечный удел.

      Ворон бел – не удержишься, если не смел.

      Только падать нельзя в безобразные дни,

      Потому что бесстыднее станут одни,

      А другие вернутся в безверия круг,

      Ведь провисший канат не транслирует мук.

      Словно лезвие, режет ступни тот канат.

      Шаг вперед – это рай, шаг назад – это ад.

      Может, цель не в аду и не в верхнем раю.

      Цель – все время идти и неметь на краю.

      Если следом смыкает клыки вещество,

      Можно верить лишь в Свет и величье Его.

      И смотреть лишь вперед, в лучезарное «Я»,

      Жить на кончике бьющего в небо копья.

      На всех две сказки: жизнь и смерть.

      Шуршит потусклых листьев медь,

      Не отвечая на вопросы.

      Чуть неприметней этот мир,

      Все глуше бряцание лир,

      Но Каин поливает розы.

      Я правлю с чёрного листа

      Паломничество белых стай —

      Смешное грустное усилье.

      Но это таинство для тех,

      Кто знает, что и смерть – успех,

      И что оковы – тайно – крылья.

      Ещё есть время на побег.

      Благодарю за помощь тех

      Детенышей, не знавших правил

      Для глаза, кроме облаков,

      Для сердца, кроме вещих снов,

      Для слуха, кроме Ом и Аве.

      Сойти с вершин, на птиц в пруду

      Смотреть, почти не отрываясь.

      Поверить в золотую завязь

      На голубом осеннем льду.

      Сойти с вершин и жить в бреду,

      Наивно встречным открываясь,

      И уходить от них, пугаясь

      Ненужности любви в аду.

      Зачем кулак или стилет,

      Когда листва струится тихо?

      Сойти с вершин, темнея ликом —

      Страдания узнать секрет.

      Жизнь, как осколок древних молний,

      Мудрее всех учителей.

      Здесь чем больнее, тем безмолвней,

      И