Данная книга должна была стать частью большой работы «Очерки истории турецкой архитектуры», в которой я предполагал охватить под одной обложкой всю историю мусульманского зодчества на территории современной Турции, очертить основные проблемы, описать наиболее значимые памятники, выделить крупные фигуры и события, поделиться впечатлениями от отдельных культовых ансамблей, прикрывая субъективность отбора материала и его интерпретации самим жанром очерков.

      Однако в процессе работы стало понятно, что историю архитектуры мусульманской Анатолии нельзя начинать со знаменитых памятников Конийского султаната: сооружениям, возведенным в XIII в. по заказу Сельджуков Рума, предшествовала архитектурная традиция тюркских княжеств – Артукидов, Данишмендидов, Салтукидов, в свою очередь опиравшаяся на культовое зодчество Великих Сельджуков, включивших Восточную Анатолию в состав Аббасидского Халифата. Исследовательская честность заставила рассмотреть влияние омейядских мечетей на формирование мусульманской архитектуры Анатолии, а сельджукских памятников XI–XII вв. – на возникновение самостоятельных типов культовых зданий в землях Артукидов, Данишмендидов и т. д. В свою очередь немногие дошедшие до нас памятники тюркских княжеств позволили реконструировать формирование особого архитектурного типа – «официальной сельджукской мечети» – в Конийском султанате к середине XIII в. Угасающая после монгольского завоевания, но по-прежнему авторитетная сельджукская традиция повлияла на сложение архитектурных школ в княжествах-бейликах, составивших в XIV в. конкуренцию периферийному государству Османов, и рассматривать становление раннеосманской архитектуры без учета «анатолийской альтернативы» было бы несправедливо…

      Таким образом, первоначальный замысел разрастался, обрастал «протуберанцами» и превратился в работу, завершенную в 2014 г. и опубликованную под названием «Анатолийская мечеть XI–XV вв.»¹ Верхней границей рассмотренного материала стало взятие Константинополя в 1453 г. – это событие принципиально важно для сложения «имперской идеологии», восприятия османами себя как преемников Второго Рима и основателей новой мировой Империи, формирования «стамбулоцентричности» османского мира. Падение Византии маркировало вступление Османского государства – и архитектуры этого государства, – в стадию зрелости.

      Но «великолепный век» оказался вне объема и задач «Анатолийской мечети». В «Заключении» я, надеясь на продолжение работы, наметил некоторые необходимые темы новых очерков: формирование архитектурного типа «большой османской мечети», творчество Синана, распространение столичной архитектурной традиции на окраинные территории Империи, реакция османской культуры на европейскую моду, «эпоха тюльпанов» и запоздалое «османское барокко», обращение к европейскому опыту в XIX в. и поиски национального стиля… Именно эти заранее сформулированные темы и предопределили содержание новой книги, посвященной собственно османскому культовому зодчеству.

      Логично было бы продолжить рассмотрение материала с момента, на котором закончилась «Анатолийская мечеть», т. е. с середины XV в.; однако стало очевидным, что необходимо изложить предысторию и обрисовать контекст становления архитектуры «стамбульского периода». Предполагать непременное наличие предыдущей книги под рукой у читателя было бы самонадеянно, просто сослаться на опубликованную монографию показалось недостаточно, поэтому две первые главы в настоящей работе резюмируют сказанное ранее, – но лишь настолько, насколько это необходимо, чтобы избежать необходимости «смотреть подробнее», постоянно заглядывая под другую обложку.

      Следует оговорить, что данная монография – первый опыт изложения истории архитектуры османской мечети от ее появления до распада Османской империи. Прекрасное исследование типологии мечети, предпринятое А. Кураном², прервалось на публикации раннеосманского материала. Авторы фундаментальных обобщающих работ ограничиваются определенным периодом, регионом, группой памятников или сосредотачиваются на конкретной научной проблеме (особенно это характерно для диссертаций)³. Попытки написать «большую историю» всего османского зодчества (включающую не только культовые комплексы, но и дворцы, административные сооружения, жилые здания) предоставили огромное количество фактов, однако само разнообразие рассматриваемых объектов зачастую вынуждало оставлять изложение этих фактов без выводов. Кроме того, авторы хрестоматийных «историй османской архитектуры» оговаривали подчинение своей работы некоей основной проблеме: для Г. Гудвина таковой стало выявление закономерности появления и творческого потенциала «османского