Грешник. – Так уж вышло, что за тобой в эту ночь следил еще и «Сектор свобода». Они никогда не оставляли свидетелей, но твой старик оказался сильнее, чем им показалось и выжил от смертельной наживой раны. Жаль, что в себя он так и не пришел… Вам слово!

      Служащие заседания сняли с забитого лица студента маску, и он тут же заговорил.

      Стефан. – Это все ложь! Моего отца ограбили. Мои личные мотивы никак не могут быть с этим связаны.

      Грешник. – Чаша весов, наполненная вашими грехами, истекает черной кровью и говорит совсем об обратном. Ваша правда совсем зачерствела, пора уже вам понять, что отсюда есть только один выход и на сколько он окажется для вас суровым и болезненным, выбирать вам. Наши присяжные выносят самые жестконравные вердикты, не стоит играть на их опустевших душах.

      Стефан (говорил и рыдал, как шестилетний мальчишка). – Я вам не верю! Как бы страшно мне сейчас не было, все вами сказанное может быть правдой, лишь только отчасти. Да, я виноват во многом, за что теперь хочу искупить свою вину, но смерть отца здесь не при чем. Я бы знал об этом, хоть краем уха, но знал бы. Знал!

      По студенту было видно, что он находится на грани истерики.

      Грешник. – Хватит!

      Стефан (крича во все горло). – Я не виноват! Не виноват!

      Грешнику осточертело ждать, пока Шмидт придет в себя и попросил стражников привести его в чувство. Методы у них были совсем иные. Слезы резко сменились душераздирающим криком в сопровождение боли. Стефану вбили в обе стопы по металлическому пруту, те же самые колья, что и когда-то давно, были забиты в тело Христа (Подарок «Грешнику» от короля ада).

      Стефан. – Прекратите! Мне больно! Что вы хотите еще от меня услышать?

      Грешник. – Правду!

      Стефан (пуская окрашенные кровью слюни). – Нет у меня больше правды! Я все вам уже сказал!

      Грешник. – Увы, но этого не хватит для спасения вашей черной души. К тому же у нас имеется свидетель обвинения. В случае отсутствия правды, это переломит остатки вашего внутреннего мира, стерев все воспоминания вашей юдоли печали и плача, сохранив только страх и вечную боль в отсутствующем сердце.

      Стефан. – Делайте, что хотите. Мне уже все равно. Посмотрите на меня, я похож на самое настоящее ничтожество.

      Грешник. – Введите свидетеля. – (После минутной паузы, когда все уселись и вновь воцарилась тишина, не считая криков за стенами зала суда, Грешник продолжил) – Бернд Шмидт, клянетесь ли вы говорить правду и ничего кроме правды, положив руку на «Библию Зевса»?