На гиперлупе домчались до окраин Биг-Пика за считанные минуты. То, что угнетало Рори, когда он бродил по улицам в одиночку, казалось теперь мелким, незначительным, не стоившим даже секунды его внимания. Мир вокруг был игрушечным, ненастоящим, как голограмма, которую в любой момент можно было переключить. И всё было под контролем. Даже больше, чем при обычных обстоятельствах. Выйдя на конечной, по обезлюдевшим переулкам они почти бегом пронеслись к оврагу, на другой стороне которого возвышался двухэтажный дом, неосвещённый и контуром походивший на миниатюрную копию старинного готического замка. Дальше его была уже непроглядная тьма, без единой звезды и без единого лучика света. Отдышались немного и, не сговариваясь, устремились в овраг, решив таким образом сократить путь. Всё было похоже на погоню из приключенческого романа. Будто гналась за ними свора собак или толпа разъярённых орков. Временами их начинал раздирать неудержимый смех, и они смеялись, давая волю рвущемуся через край безрассудству. Что за безумие охватило их? Как вообще такое могло случиться в день, который казался самым обыкновенным, пока случайность не свела их вместе непонятно с какой целью? Ведь всё решала секунда. Тогда, у распахнутой двери, когда над головой незнакомой девочки, словно нимб, медленно порхали пылинки. Что удержало их вместе, не дало рассыпаться и вернуться к своим привычным маршрутам? Каким образом они смогли вспомнить свои имена? Им было уже жарко от бега и от охвативших предчувствий. На дне оврага они пересекли неширокий ручей, разбрызгивая друг на друга его холодную воду. Рори взял на руки Оми и кружил с нею, и вместе с ними кружились яркие звёзды, не выдерживая такого напора и срываясь с небес на землю. И Оми успевала загадать желание. Много раз, но всего лишь одно: чтобы Рори вернулся к ней снова и никогда больше не оставлял. Показалось даже, что какие-то светлячки выпорхнули прямо из воды и тоже присоединились к их танцу. Но какие такие светлячки? Их не могло быть в этом городе, как не было тут травы и деревьев, не было птиц и насекомых. Но в эту минуту всё могло быть. Всё. Даже если бы из ручья выпрыгнул весёлый дельфин, Рори и его воспринял бы, как вполне уместное исключение. Быть может, всё это из какой-нибудь параллельной реальности на мгновение вырвалось за пределы другого мира. Они были уже на третьем уровне, недоступном ни для кого больше.

      У ажурных чугунных ворот с долговязой узкой калиткой они остановились и, тяжело дыша, постарались успокоить себя. Их лица блестели от воды, и волосы в беспорядке налипли на скулы, на шею и на подбородок. Девочка была похожа на счастливую волчицу. Так подумал Рори, хотя даже не представлял, как выглядят счастливые волчицы там, за стенами мегаполисов, где-нибудь в сибирской тайге или в дебрях Саскуэханны.

      Угомонившись и кое-как вернувшись в реальность, они позвонили в настоящий колокольчик, звук которого показался неестественно громким. Гулко щёлкнул замо́к, и калитка отворилась. Они поднялись на крыльцо и толкнули входную дверь. Открылось ещё более тёмное пространство, куда уже не проникали своим светом ни луна, ни звёзды. По краям коридора, в котором они оказались, сами собой стали загораться свечи. Настоящие, восковые. Впрочем, может, всё это было лишь иллюзией. Таким образом свет привёл их в небольшой зал, беспорядочно обвешанный лёгкой прозрачной тканью и амулетами на длинных нитях, заставленный зеркалами, и с одним единственным креслом напротив пылающего камина.

      – Пусть Рори сядет, – прозвучал из ниоткуда тихий, но отчётливый женский голос.

      Оми вздрогнула. Потом улыбнулась и стала подталкивать Рори к камину, сама оставаясь на месте. Мужчина повиновался. Ему понравилась атмосфера. Если бы он выбирал у себя в боксе вечернюю обстановку, то, наверное, выбрал бы что-нибудь в этом духе. Он сел и огляделся по сторонам. Никого поблизости не было. Над камином висели допотопные механические часы с маятником и громко тикали. Трещали дрова в камине. Волны тепла одна за другой накатывали на Рори. Он снял ботинки и протянул к огню ноги, надеясь, что тот всё-таки настоящий. Из камина вылетали искры и таяли, не успев высоко вспорхнуть. Потом и стук часов, и потрескивания, и рвущиеся к потолку искры, – всё будто синхронизировалось в один размер. Заиграла сладкая музыка. Веки его потяжелели. Он закрыл глаза – и целиком слился с этим вселенским ритмом…

      ***

      Повсюду было небо. Голубое. От этой голубизны всё вокруг казалось тоже в голубоватых оттенках: трава, песок, мелкие камни, а особенно скалы на другой стороне огромного луга, словно мираж трепещущие от поднимающегося от земли жара. Но сам он сидел в тени раскидистого дерева, и сквозь его крону с длинными мясистыми листьями пробивались яркие лучи солнца. Он прикрылся ладонью от слепящего света и рассмотрел среди листьев что-то вроде крупных светло-зелёных ягод, где-то ровных, а где-то потрескавшихся. Некоторые из них имели тёмный оттенок и обнажали свою зрелую сердцевину, расходясь лепестками на четыре равные части. Что это? Грецкий орех? Точно. Думать было как-то сложно. Что-то в его мыслях виделось инородным, словно он понимал только половину из них, а другая половина проносилась мимо и казалась